—Прямо сейчас,— подтверждаю я.— Мы заберём его прямо сейчас.
—Ты слышишь, что папа сказал?— чуть ли не плача спрашивает она.— Мы тебя заберём.
Меня передёргивает, когда моя жена называется меня «папой». Прямо в этот момент я действительно стал отцом этому ребёнку, стал ему опорой, стал человеком, на которого он всегда сможет положиться.
—Знаешь,— она поднимает внимательный взгляд на меня,— мы ведь даже не знаем, как его зовут.
И вправду, он для нас чистый лист.
Который мы заполним своим почерком.
—Как бы ты хотела его назвать?
—В каком смысле? Разве у него?..
—У него будут все новые документы. Мы теперь его родители, поэтому мы сами выберем ему имя. Теперь подумай, как ты хочешь назвать его.
Она смотрит на меня, словно я её бог, её собственный волшебник, её раб.
И я готов быть для неё кем угодно — богом, волшебником, рабом, тенью, прислугой. Кем угодно, лишь бы она всегда смотрела на меня так нежно, будто не может мною надышаться.
—Мне нравится Дамиан или… Может, Эмиль,— улыбается она, глядя на мальчика.— Тебе нравится? Дамиан Станиславович.
—Уверен, ему понравится,— я обхожу небольшой протёртый диван и становлюсь сзади, целуя свою жену в макушку. Наблюдать за тем, как она сюсюкается с ребёнком — слишком занимательное и забавное занятие. Даже я не мог подумать, что я буду настолько восхищён.
—А тебе? Нравится?
—Да,— я смотрю на ребёнка, который так же пристально наблюдает за мной. Такое ощущение, будто я для него какой-то неопознанный объект.— Мне нравится, как это звучит.
—И мне. Ты сделаешь ему новые документы?
—Да. В ближайшие дни все документы будут у нас.
Новые документы. С его новым именем. Для нашей с ним новой жизни.
—Тогда решено. Тебя зовут Дамиан,— шепчет она, целуя его в пухлую щёчку, тем самым заставляя его засмеяться. Этот момент добивает меня окончательно и бесповоротно, я влюбляюсь в неё, но уже по-новому. Я влюбляюсь в то, какой матерью она может быть.
Нельзя быть такой. Нельзя делать меня таким зависимым. Таким одержимым. Таким ненормальным.
Но ты делаешь, моя принцесса.
Ты заполняешь собой моё сердце, когда оно и так уже целиком и полностью принадлежит тебе, когда оно не бьётся без тебя, когда оно остановится за тебя и для тебя.
—Нам пора.
—А дома у нас ничего нет для малыша,— всё ещё воодушевлённо подмечает Полина.
—Я обо всём позабочусь.
—Ты слышал, малыш? Папа обо всём позаботится. Нам очень повезло с ним,— она звучит так гордо и нежно, что я готов сдохнуть в самых диких муках, лишь бы она всегда звучала так.
Словно я её мир.
Точно так же, как и она мой.
***
Эти несколько дней поменяли нашу жизнь. Всё ещё я пытаюсь принять тот факт, что её время теперь не всецело принадлежит мне. И мне пиздец как сложно делить её с кем-то, даже если этот кто-то — наш ребёнок. Кровный или нет — для меня всё не важно. Мне приходится ломать себя, чтобы привыкнуть к этому и осознать, что это нормально.
Для меня, блядь, ненормально всё, что отнимает её у меня. Будь то ребёнок, её отец, моя работа, её учёба, её хобби, её друзья — всё это отнимает Полину у меня. Но так же всё это делает её счастливой, лишь поэтому я стараюсь себя пересилить.
Очень, блядь, сильно стараюсь, потому что она — мой воздух. Без моей девочки я буквально не могу дышать. Я задыхаюсь, и это просто безумие, которое вросло в меня и стало моей неотъемлемой частью.
Оперевшись о стену и скрестив руки и ноги в лодыжках, я наблюдаю за тем, как Полина купает Дамиана в детской ванне.
Моя прекрасная, заботливая, милосердная девочка. В её больших зелёных глазах я вижу столько нескончаемой нежности, что восхищение болью отдаёт в боку.
Мог ли я представить себе подобное, когда встретил её в парке дождливым вечером? Что эта девочка станет для меня больше, чем жизнью, что я женюсь на ней, возьму ребёнка из детского дома для неё? Нет, это было что-то области фантастики. И счастлив ли я теперь? Каждый день и каждую грёбанную секунду.
—Любимый, можешь помочь?— зовёт она, вытаскивая Дамиана из ванной. Сразу же я подхожу к ним и беру полотенце, в которое заворачироваю его. Вокруг всё мокрое, потому что во время купания он слишком активно махал руками и ногами.
Осторожными и лёгкими движениями она выбирает его почти насухо, после чего мы несём его в спальне и кладём на пеленальный матрас на комоде. Она быстро надевает на него памперс, хоть он и брыкается. Складывается впечатление, что материнство заложено у неё в крови, она так быстро и ловко с ним справляется.
Ещё раз покормив Дамиана перед сном, она укладывает его спать в кроватке нашей спальни. Мы только узнаём его, но я уже могу сказать, что он беспокойный и активный ребёнок.
—Ты устала, принцесса,— замечаю я, подходя к ней сзади, пока она наблюдает за Дамианом, и массирую её плечи. Приторный аромат персиков заполняет мои ноздри, когда я целую её шею, а её сладкая кожа заставляет мой мозг полностью отключиться.
—Это приятная усталость.
—Тогда нужно приятное расслабление.
Беру её на руки, когда она беззвучно смеётся. Несу обратно в ванную и включаю горячую воду.
Я целую Полину, пока ванна наполняется. Целую её губы, щёки, подбородок, лоб, глаза, шею, ключи.
Целую, забывая дышать, потому что она заменяет мне воздух, потому что всё, что мне нужно — это она.
Её тело в моих руках. Её мысли, заполненные мною. Её улыбка, направленная на меня.
Сны, которые ей снятся. Вещи, на которые она смотрит и которых она касается. Земля, по которой она ходит.
Всё это мне нужно. Я готов молиться на всё, что имеет к ней отношение.
Когда я опускаю Полину в ванну, сам сажусь на краю и намыливаю персиковым гелем для душа каждый уголок её сладкого тельца. В какой-то момент она покладисто облокачивается о моё колено, словно готовая сейчас заснуть.
—Стас,— начинает это. Я мог бы умереть, слыша среди тишины её голос. Умереть от немыслимого наслаждения, которое невозможно описать словами.
—Да, принцесса?
—Спасибо тебе.
—Я должен благодарить тебя, Полина. Благодарить каждую минуту за то, что мне позволено быть с тобой.
Дотянувшись до шампуня, я открываю его, выдавливаю себе на ладонь и наношу на её волосы, массируя и поглаживая её голову. Она испускает болезненный вздох, прежде чем запрокинуть голову и одарить меня невинным взглядом. Невинным, но решительным и до дрожи спокойным.
