Глава 1
Миссис Фрилмен открыла дверцу духовки, и аромат жареной
индейки наполнил кухню. Она приподняла крышку, чтобы опытным глазом проверить,
насколько ровно румянится птица, закрыла духовку и кивнула Корлисс Дитмер.
— Примерно через полчаса, — сказала она.
Можете не сомневаться, Корлисс Дитмер никогда не получила бы
приз за красоту. Кожа у нее не отличалась ни белизной, ни бронзовым загаром. На
коротком курносом носу держались очки с большими стеклами, но зато никто
никогда не видел, чтобы Корлисс Дитмер бездельничала. Свойственные Корлисс
деловитость, отзывчивость, добродушие и веселое настроение придавали ей
какое-то особое очарование. В итоге никто никогда не представлял ее себе как
неуклюжую толстуху в очках — ведь при слове «электричество» мы не представляем
себе медный провод.
Корлисс была помолвлена с Эдвардом Фрилменом.
День свадьбы зависел от многих обстоятельств, в том числе и
от состояния финансов, хотя ни он, ни она не приняли бы помощи от семьи. «Наша
свадьба, — объяснял Эдвард отцу, — нечто сугубо личное. И раз так, то мы сами
за нее отвечаем».
Ма, как было принято в семье называть миссис Фрилмен,
приоткрыла верхнее отделение духовки, чтобы проверить правильность температуры,
при которой пекутся сладкие пирожки. Вечно получалось так, что в последние
минуты перед обедом в День благодарения требовалось сделать тысячу и одно
мелкое дело. Корлисс была прекрасной помощницей. У нее, как говорится, все
горело в руках.
За окном светило яркое солнышко, в это время года теплое, но
не жаркое, за что миссис Фрилмен была весьма признательна. В той части южной
Калифорнии, где расположен Мэдисон-Сити, нередко именно в ноябре ветер из
пустыни приносит жару. Хлопоты с праздничным обедом превратились бы тогда в
адские муки.
Ма Фрилмен было за пятьдесят; седая, румяная, пышущая
здоровьем, она мимоходом взглянула в зеркало и убедилась, что ей не мешало бы
сполоснуть лицо холодной водой и попудриться.
Корлисс как бы прочитала ее мысли:
— Идите, ма. Я тут за всем присмотрю. И в первую очередь
надо подумать о коктейлях.
Миссис Фрилмен благодарно улыбнулась:
— Да не хлопочи так, Корлисс. Пускай все идет своим чередом.
Я сейчас вернусь.
Корлисс кивнула, пружинистым шагом пересекла кухню,
распахнула дверь в гостиную, где собралась вся семья, и крикнула:
— Как вы, мальчики, относитесь к коктейлю?
Ответил старший, Стефен:
— Я бы сказал, коктейль не помешает.
— Кубики льда, шейкер, бутылки и стаканы на буфете, —
сказала Корлисс, — а уберут все это за пять минут до обеда, то есть минут через
двадцать.
Стефен вошел в столовую:
— Корлисс, умница!
Семейство Фрилменов воспринимало Корлисс как нечто само
собой разумеющееся. Она выполняла все больше и больше поручений по дому как раз
в той ббластиобласти, куда не допускают никого из посторонних.
У ма Фрилмен не было дочери, которая могла бы ей помогать по
хозяйству. В доме теперь оставались три сына: тридцатишестилетний Стефен,
тридцатичетырехлетний Джилберт и двадцатидвухлетний Эдвард. Четвертый, Фрэнк
Фрилмен, служил на эсминце. Всего неделю назад они получили от него письмо, в
котором сообщалось, что он жив и здоров. Жена Стефена, Бернис, была из богатой
семьи. Она привыкла к многочисленной прислуге, и от ее «помощи» было куда
больше неудобств, чем толку. Казалось, ей доставляют искреннее удовольствие
визиты к родителям мужа, но на кухню ма Фрилмен ее не допускала. Желания помочь
у Бернис больше, чем нужно, а вот умения никакого.
Чтобы угодить ма Фрилмен, надо было быть специалистом
высокого класса. Дилетантке-домохозяйке не стоило и пытаться!
Кармен, вторая жена Джилберта, впервые присутствовала на
семейном торжестве. Она была моложе своего мужа. Их свадьба состоялась всего
четыре месяца назад, и Кармен пока еще чувствовала себя чужой в семье.
Джилберт работал в судостроительной компании администратором.
В последнее время он стал деловым и уверенным в себе бизнесменом. Кармен
заведовала отделом рекламы в бакалейном концерне, обслуживающем Лос-Анджелес и
его пригороды. Директора считали ее настолько ценным работником, что уговорили
остаться в отделе еще хотя бы на полгода после ее скоропалительного замужества.
Ее представления о стряпне ограничивались умением поджаривать полуфабрикаты и
открывать консервы.
Все в семье, не сговариваясь, старались на торжестве «быть
милыми с Кармен и заставить ее почувствовать себя как дома».
Корлисс это возмущало. Она с негодованием сказала ма
Фрилмен:
— Зачем они делают это так откровенно? Пора бы ее ни в чем
не выделять. Бедняжка, она же чувствует себя белой вороной… Ну да ладно,
коктейль все поправит.
И коктейль Стефена, действительно, помог. Он был смешан с
особой тщательностью, а незначительные добавки, вроде бы пустяковые,
доказывали, что приготовлен коктейль человеком, не только знающим, как все
должно быть смешано, но и умеющим это делать.
К тому времени, когда семейство собралось к столу,
настроение у всех было приподнятое.
Папаша Фрилмен сидел во главе стола, и во взгляде у него
светилось то, что Корлисс называла «чистым озорством». Солидный, расчетливый,
рачительный владелец ранчо, Чарлз У. Фрилмен много работал, чтобы достичь того,
что задумал еще в молодости. Его цитрусовые плантации давали лучшие апельсины и
лимоны в округе.
Он был страшно горд своими мальчиками: Стефеном, который
ведал продажей недвижимости в городе; Джилбертом, от которого зависели морские
перевозки; Фрэнком, который отказался от выгодного места, чтобы пойти на флот,
и Эдвардом, младшим, уже давно работающим на авиационном заводе в Бербанке, но
отложившим свадьбу ради того, чтобы поступить в армию и попытаться попасть в
авиачасти в Китае.
Папаша Фрилмен окинул взглядом застолье, отодвинул стул и
поднялся.
— Придется встать, чтобы справиться с этой индюшенцией!
— Послушай, можно подумать, что жаркое жесткое, —
возмутилась ма Фрилмен, — и не смей снимать пиджак!
— Интересно знать, почему нельзя избавиться от чертова
пиджака? — удивился папаша Фрилмен. — Ведь вот уже лет тридцать с лишним я
разрезаю жаркое, встав с места и сняв пиджак. Не может человек резать индейку
сидя да еще и в пиджаке!
Если Кармен и не сообразила, что «вето» миссис Фрилмен
насчет пиджака было наложено из-за ее присутствия, то взгляды, которые бросали
на нее члены семейства, ей все объяснили.
