— Пусть будет так: что вызвало это ее расстройство в
кавычках?
— Некий джентльмен по имени А.Б. Карр.
— Какой вездесущий тип!
— На самом деле, правда?
Брэндон собрался было сказать что-то еще, но передумал и
занялся своим кофе.
Инес спохватилась:
— Пойду приготовлю кофе. Чтобы не пропало ни капли…
Она убежала на кухню, и скоро принесла серебряный кофейник.
Налила горячий кофе обоим мужчинам. Снова ушла в кухню, а вернувшись, сказала:
— Дуг, просто не представляю, что делать с А.Б. Карром!
— А в чем, собственно, дело?
— Он представляет Первиса Грайнса.
— Вижу, ты следишь за ходом событий!
— Верно.
— Могу я спросить, как ты об этом узнала?
— Почему тебя это интересует?
— Ведь они договорились всего какой-то час назад.
Инес улыбнулась:
— Мне сообщил сам Карр.
— Когда?
— Минут тридцать назад в этой самой комнате.
— Предлагал компромисс?
— Можно так сказать, но по сути требовал львиную долю для
себя и своих клиентов, оставляя моей клиентке всего двадцать пять процентов.
— И это явилось причиной ее так называемого нервного
расстройства?
— Нет. Причина расстройства возникла тогда, когда он заявил
о своем намерении получить показания моей клиентки под присягой. Тут я
подумала, что Карр — большой специалист по организации нервных заболеваний.
— Ну и как он отнесся к известию о плохом самочувствии твоей
подопечной?
— С плохо скрываемой злобой. Старина АБК не любит, когда его
собственное оружие обращается против него. Я с самым серьезным видом объяснила
ему, что моя клиентка не в состоянии подвергаться расспросам, она расстроена
точно так же, как в свое время Кармен Фрилмен, и ей посоветовали прибегнуть к
такому же лечению: отправиться в санаторий, где ее никто не сможет потревожить.
— Как он отреагировал?
— Осатанел и стал мне угрожать.
— Чем?
— Сама не знаю. Скорее всего, хотел напугать молодого
адвоката.
— Но он угрожал?
— Он сказал, что на протяжении последних десяти лет моя
клиентка не была ни образцово-показательной женой, ни респектабельной вдовицей.
Конечно, выражался он туманно, но дал понять, что группа частных детективов
сумеет найти в ее прошлом такие моменты, которые превратят перекрестный допрос
в настоящую пытку.
— И поэтому потребовал проведения допроса под присягой,
чтобы она поняла, что ее ждет впереди?
— Нет. Я точно знаю, чего он ждал от этого допроса. Он вел
бы себя изысканно вежливо и предупредительно, задавал бы ей самые невинные
вопросы: где она жила в 32-м году, где — в 33-м, и так далее, записал бы
адреса, место работы, узнал бы, чем она занималась.
А потом и на самом деле направил бы по адресам детективов,
которые бы обнаружили — ну, я не знаю, что именно они могут обнаружить…
— Но ты уверена, что они что-нибудь непременно узнают?
— А как ты думаешь? Неужели за десять лет жизни одинокой
женщины не произошло ничего такого, что можно преподнести в нужном свете,
что-то добавив и о чем-то умолчав, и действительно поставить ее в неловкое
положение? С другой стороны, клиент АБК — брат умершего, мне-то нельзя
отплатить той же монетой… Лично я уверена, что такие методы запугивания моей
клиентки, имеющей законные права на деньги мужа, несовместимы со званием
юриста. Так или иначе, но я посмотрела ему в глаза и сказала, что, к несчастью,
моя клиентка перенесла точно такой же удар, как Кармен Фрилмен, которой он
самолично рекомендовал отправиться в санаторий, где ее никто не будет тревожить
расспросами. И добавила, что, Бог даст, моя клиентка поправится так же быстро,
как миссис Фрилмен, которая уже через несколько дней по доброй воле явилась в
полицию давать показания, но я не хочу вселять беспочвенных надежд, потому что
состояние миссис Грайнс весьма серьезное.
Селби ухмыльнулся. Брэндон откровенно захохотал.
— Дал бы четыре монеты по десять центов, чтобы превратиться
в муху на стене этой комнаты и поглядеть на его физиономию! И что же он сделал?
— Физиономия его и правда побагровела, — улыбнулась Инес. —
Он пригрозил, что получит распоряжение суда, позволяющее его врачу осмотреть
миссис Грайнс и доложить о состоянии ее здоровья.
— Что ты ответила?
— Ответила, что пойду в суд с прошением поручить осмотр
врачу, который осматривал Кармен Фрилмен, и буду настаивать, чтобы он в
письменной форме указал, в чем именно состояние моей клиентки отличается от
состояния миссис Кармен Фрилмен.
— Что было после этого?
— Он тут же ушел.
— Отлично, — засмеялся Селби, — такой урок, будем надеяться,
пойдет Карру на пользу. Он и правда слишком распоясался. Но я тоже хочу видеть
твою клиентку.
— Прости, Дуг, но это невозможно. Если ты ее допросишь, Карр
будет иметь основание требовать того же самого. По правде говоря, ей
действительно сильно досталось. Она перенесла эмоциональную встряску и
чувствует себя подавленной. У меня есть два врача, которые это подтвердят
официально. Сейчас ей прописаны снотворное и полный отдых.
Селби сказал:
— Я в ином положении, нежели Карр. Пока он не добьется
постановления суда, он бессилен что-либо предпринять. А я — нет.
— Совсем недавно, — вмешался Брэндон, — мы объясняли одному
непонятливому человеку, что существуют простые способы заставить отвечать на
вопросы, но есть и более сложные.
Инес заморгала глазами, но подбородок ее был упрямо
вздернут.
— Весьма сожалею, но вам придется идти сложными путями. Я на
время отстраняю миссис Грайнс от дел.
— Могу я спросить почему? — спросил Селби.
— Я уже объяснила. Она подавлена.
— Оттого, что не все, ею рассказанное, согласуется с
фактами?
— Ничего подобного! Если бы дело обстояло так, я бы
немедленно отказалась представлять ее… Очень сожалею, Дуг, но это окончательное
и бесповоротное решение.
Селби допил кофе и подождал, пока Брэндон поставит пустую
чашку на блюдце.
— Ладно, — сказал он, — чтобы не было недоразумений, помни:
я тебя предупредил. Еще раз повторяю: я намерен ее допросить.
