Не отказался никто.
«Давайте мы введём вас в курс событий,– предложил Илья, отпив полкружки.– Потом вы расскажете, что произошло на Солнце за пределами лимб и на Земле за те две недели, что мы тут путешествуем».
«Как – за две недели?!– не поверил ошеломлённый Лаврентий Павлович.– С момента вашего… исчезновения прошло всего несколько дней!»
Сидящие за «столом» «переглянулись».
«Не может быть!»– хмыкнул Илья.
«Может,– расплылся в ухмылке Григорий.– Система лимб соединена с Великим Ульем в будущем, но сфокусировать канал и удержать его из таких временных далей до наших времён невероятно сложно. Вот и сказываются эффекты… м-м… отщепления временных линий, так сказать, боковые флуктуации».
«Ладно, это сейчас не главное,– сказал Лаврентий Павлович.– Слушаю вас».
* * *
Течения времени в этом «городе» не ощущалось, но психика человека, «упакованная» вподобие светового тела-кокона, помнила ритм прежней жизни, и спустя двенадцать-четырнадцать часов у людей возникала потребность поспать. Это Лаврентию Павловичу объяснил Григорий, когда полковник начал чувствовать странную усталость.
Сколько времени прошло с момента падения солнцехода на лимбу, он точно не знал, однако показалось – не менее полусуток, то есть наступил «вечер», и пришлось задуматься о местечке для отдыха.
После обсуждения с Ильёй Остроумовым всех проблем и планов им удалось найти в «городе» трёх бойцов Климука, с которыми он находился на борту «Победителя огня», и шестерых пограничников, но среди них не оказалось ни одного руководителя, не считая комиссара Баринова, с которым не хотелось ни общаться, ни вообще встречаться. Не удалось пока отыскать и учёных с борта солнцехода, и где они шатались либо отдыхали в призрачном мозге Улья, было неизвестно.
Григорий посоветовал подключиться к самому Улью, который наверняка знал относительное местоположение каждой «макроклетки» своей разумной ипостаси, но Лаврентий Павлович отмёл предложение. Улей не должен был знать, что затевают попавшие в его сети индивидуальные сознания.
Однако найти убежище, где можно было бы прикорнуть на часок, не удалось. Все «строения» «города», представляющего собой композиции призрачных геометрических фигур, были заселены, судя по толкотне «жителей», а гостиницы или дома отдыха, такие как на Земле, здесь не существовали вовсе. Навестив самые крупные световые образования, Лаврентий Павлович нашёл своего проводника и попросил помочь. Когда же он сообщил ему о посещении «зданий», похожих на абстрактные инсталляции, бывший турист с яхты «Синтрейл» рассмеялся.
«Это вообще не здания, а рои разумной пыли. Я уже говорил, что Улей вмещает в свою суперсистему все разумы, которые могли бы обрабатывать информацию и помогать мыслить. Ему без разницы, как они выглядят. Тебе по морде дала «зебра» сокраины нашей галактики, где её сородичи выглядят быками. Улей уничтожает материальную оболочку разума и оставляет себе только квантовые облака, совокупности интеллекта».
«Может быть, души?»
«Оставь эти человеческие предрассудки о душах».
Ошеломлённый Лаврентий Павлович почесал «макушку».
«Жесть! Как же он с ними общается?»
«Ну ты и склеротик! Сто раз говорил, что мы все повязаны аксонами».
«Я имею в виду знание языков, достижение взаимопонимания».
«Муж сей велик есть,– отмахнулся Григорий.– Мысленно общаться можно с любым его пленником. По сути, Улей – это мощнейший компьютер, обладающий набором эмоций, по большей части нечеловеческих».
«А тебе он как отдавал команду идти парламентёром?»
«Я получил неслабую оплеуху наподобие электрического разряда, которая объяснила, что нужно делать».
«По аксону?»
«Ну да, этот хвостик всегда со мной».
«Отсоединить его или отрезать не пробовал?»
«Не пробовал, да и зачем?»
Делиться намерениями с земляком, чувствующим себя вполне комфортно даже в этом состоянии, не хотелось, и Лаврентий Павлович ограничился короткой фразой:
«Просто пришло в голову. Так где тут можно завалиться на диванчик?»
«Нигде,– хохотнул турист.– Мы не спим. Мне тоже первое время хотелось прилечь, потом привык. Если хочешь побыть один, взбирайся на „китайскую стену“».
«Куда?»
«Пограничный ограничитель периметра вокруг зоны ожидания».
«Поясни».
«Весь этот кратер – отстойник сознаний, резервация запасного контента, которым Улей пользуется для решения нестандартных проблем. Я и это тебе говорил».
Лаврентий Павлович покачал «головой».
«Отстойник сознаний? Резервация? Весьма похоже. И часто хозяин вас собирает?»
«Он не хозяин, почти друг.Было дважды. Ещё раз советую: отбрось свою человеческую гордыню, свяжись с ним напрямую и всё узнаешь. Я сделал это, и не пожалел».
«Подумаю»,– пообещал Климук.
Но до пограничного ограничителя, названного Григорием «китайской стеной», добраться в этот раз не удалось. Не успел Лаврентий Павлович выйти за пределы «города», или «зоны ожидания», в сопровождении гида, как их настиг «электрический разряд», простреливший «тело» полковнику от «копчика» до «макушки». Сознание на несколько мгновений превратилось в зыбкое световое желе с плавающими в нём узелками чувств, затем последовал второй разряд, и Лаврентий Павлович ощутил себя встроенным в гигантский кристалл, в котором, как атомы в кристаллической решётке, собрались «объёмы» других мыслящих созданий, образуя подобие нейросети невероятно сложного интерфейса.
Какое-то время ничего не происходило.
«Город» за спиной застыл неподвижно, мерцая «струнами» аксонов, связывающих «атомы» сознаний в единое целое.
Потом пришла команда – тихий мыслеголос, исполненный невероятной силы, от которого не было защиты. В реальной жизни Лаврентий Павлович, как все нормальные сотрудники силовых структур, носил «вшинник», защищавший мозг от гипнолучей. Но в состоянии «квантового облака» он был лишён защиты и сопротивляться внушению не мог.Все его усилия отфильтровать чужую волю ни к чему не привели. А ещё через непродолжительное время пришло осознание внушённой команды: вместе с миллионами других интеллектов он должен был рассчитать последствия ускоренного скачивания солнечной энергии. Требовалось установить количество необходимых лимб, темп поглощения отрицательной энтропии, что, естественно, вызывало рост энтропии в данном космическом регионе, и сроки усиления квантовых осцилляций на срезе комплекса «дойки». Что такое «отрицательная энтропия», Лаврентий Павлович не понял, но ему было не до выяснения физических принципов работы «доильных аппаратов». Его воля оказалась подавлена, и под щекочущим покалыванием «электрических разрядов», вызывающих даже нечто вроде удовольствия, он подключился к процессу расчёта, став одним из «нервных узлов» Улья и прогоняя через «мозг» терабайты информации.
