Я потратила несколько минут, чтобы проследить, куда направится Велдон. Он уверен, что помощь моя не нужна, но уйти мне не позволила совесть и профессиональное опасение, что ему станет хуже.
Спотыкаясь, но, как обычно, упрямо не пользуясь палкой, Велдон добрел до моей любимой чар-вишни. Сев на мягкий мох, прислонился спиной к шершавому стволу дерева. Из обедневших аристократов, Велдон вел себя как король в изгнании, старательно пряча эмоции, будто опасаясь – не дай боги!– показать, как ему больно и плохо.
Вот и сейчас я не могла прочитать его настроение по выражению лица (мешала широкая повязка), но что-то подсказывало: молодой мужчина чем-то серьезно расстроен.
Остро хотелось подойти и обнять, вселить надежду, что все обратимо: зрение восстановится, магические каналы раскроются, вернув прежнюю проходимость.
И я бы соврала, но… не этому человеку. Ему не могу. Да и не примет он жалость и обман. Надежды почти нет. Разве что боги помогут или родственники достанут древний исцеляющий артефакт.
Как несостоявшийся артефактор в энном поколении, я прекрасно понимала, что уповать лучше на снисхождение богов. Нужных артефактов осталось слишком мало, да и те выдохлись и пригодны только для легких чар. Принадлежа к семье артефакторов, я знала об этом не понаслышке.
Приход на работу ознаменовался недовольным окликом:
–Джемма!
Я дернулась, усилием воли не втягивая голову в плечи.
–Вы снова опоздали!
Ну вот, начинается…
Высокий, худощавый брюнет стоял сразу за входной дверью. Не иначе, поджидал меня?.. Хмурое выражение загорелого вытянутого лица и сложенные на худощавой груди руки не обещали ничего хорошего.
Попалась, да еще целителю Рутшеру! В лазарете он единственный не называл меня по прилипшему с первых дней прозвищу Фэйриль, но это совсем не радовало. Уж лучше быть «пчелкой», чем «Джеммой» сквозь зубы. И чем я не угодила уважаемому целителю?..
–Я прошу вас, прошу, а вы продолжаете опаздывать!– выговаривал Рутшер.– Вот и сейчас – целых пять минут, Джемма! Что мне с вами делать?
Такой молодой, а уже брюзга… Радовало, что специалист хороший, и, проходя преждевременную из-за войны практику под его началом, я многому научилась.
Я пожала плечами и спокойно перечислила:
–Наорать, уволить, лишить премии.
Рутшер хрипло рассмеялся:
–Все шутите, Джемма? Лучше приступайте к работе.
Учитывая, что стипендию мне платит университет, направивший сюда, я действительно мрачно пошутила. Да и выгонять меня никто не станет – сейчас, когда нападения демонов участились, даже целители-недоучки на вес золота.
–Что нужно сделать в первую очередь?
–Как всегда, начните с вашего чая.– Рутшер пренебрежительно поморщился, не веря в его силу. Но главный целитель лазарета лорд Илфаер разрешил мне готовить этот чай, значит, никто запретить не мог.– Дальше проведете стандартные процедуры. И да, присмотритесь к Полковнику – мне не нравится его настрой.
Не нравится? Вызовите целителя душ из столицы… Естественно, свои замечания я не озвучила.
Отдав ценные указания, Рутшер ушел обходить палаты со старшими помощниками. Я же направилась на кухню заваривать чай. Нелегкое дело, учитывая количество подопечных.
В очередной раз мне предложили помощь с чаем, но я предпочитала варить его самостоятельно. Мне казалось, что повара делают это без особого настроя, в силу привычки. Я же своих пациентов любила, еще не огрубела душой, что случается практически с каждым целителем. А если не случается, высока вероятность, что он выгорит эмоционально и магически.
В приморском лазарете лежали сложные больные, многие ожидали отправки в столичные лазареты. Порталы из-за демонов открывали редко – они сбоили, а то и вовсе выпускали врагов.
Кастрюлю с чаем поварята помогли поставить на стол с колесиками, и я привычно покатила его к лифту.
Пока поднималась на второй этаж, накопитель в подъемном механизме несколько раз подозрительно мигнул, слегка напугав. Не забыть бы сообщить об этом магу-бытовику. Может случиться катастрофа, если кто-то из целителей застрянет между этажами, особенно это страшно накануне внеплановой операции.
Меня уже ждали – двери палат были гостеприимно открыты. Приветливо улыбаясь, я вошла в первую палату.
–Фэйриль, добрый вечер!
–Привет, Фэйриль. Что слышно в большом мире?
–Фэйриль, почешешь мне спинку? А то эти идиоты отказываются и только смеются.
Оставив столик, я поспешила к блондину, лежащему на кровати у окна справа.
Множественные переломы и специфические повреждения магических каналов не позволяли быстро сращивать кости – и неудачливому боевику приходилось уповать лишь на обычную регенерацию, подстегиваемую специальными травами.
–Михал, опять тянешь на себя одеяло? Не мог подождать, пока Фэйриль нальет нам чай?
Со всех сторон на замотанного в бинты мужчину посыпались упреки. И это боевые маги, защитники Церестана! Обидчивые, эгоистичные и несправедливые, как дети.
Остановившись у постели Михала, я сухо произнесла:
–Вообще-то, в мои обязанности входит проверка состояния здоровья, выдача лекарств и да, почесывание спинки, раз сам пациент этого сделать не может. Чай из чар-вишни – моя не совсем легальная затея. Если вас не устраивает то, что в первую очередь я выполняю свои обязанности, чая больше не будет.
Тишина, а затем кто-то тихонько обронил:
–Ты порой как укусишь… настоящая пчелка!
Мужчины дружно рассмеялись. Грозовая атмосфера недовольства развеялась.
Почесав Михалу между лопаток и магическим зрением проверив, как срастаются его кости, я разлила по жестяным кружкам ароматный фиолетовый напиток. Затем раздала зелья, бдительно следя, чтобы их проглотили. А то был, рассказывали старожилы, случай, когда один боевик решил, что лекарства могут в дальнейшем плохо сказаться на мужской силе, и прятал их под матрас… Его едва откачали, когда началось заражение крови.
Чай, зелье, обезболивающее заклинание, шутки и короткие разговоры – я постаралась быстрее обойти пациентов второго этажа, меня влекло на третий, к Полковнику, а затем, чего греха таить, к Велдону.
И вскоре мое желание исполнилось.
–Здравствуйте, господин Полковник. Как ваше самочувствие?
Я вошла в палату, наполненную апатией, которая физически ощущалась, как нечто материальное.
Полковнику демонические гончие по локоть отгрызли руки, а сложное заклинание – все тот же клятый «Запиратель миров»!– выжгло магические каналы. И мужчина, некогда считавшийся могущественным чародеем, превратился в отчаявшегося калеку. С ним никто не хотел делить палату – отчаяние, черное горе выпивали последние крохи радости, которые несказанно важны для выздоровления.
