Резкая судорога пронзает мое тело. Отшатываюсь и рычу, прекрасно понимая, что произойдет дальше. Мысли путаются. Но бороться сложно. Не знаю, как избавиться от этого тепла в груди. Как, черт возьми, от него избавиться?
Я шумно выдыхаю, подаюсь вперед и хватаю Хэйдана за плечи:
–Хэрри, живее зови Мэтта. Давай же! Сигналь!– Парень обескураженно нажимает на гудок и в растерянности округляет глаза. У меня осталось несколько секунд. Совсем чуть-чуть. Я придвигаюсь к другу и шепчу:– Возьми себя в руки. Ты сильнее, чем думаешь. Ты слышишь меня, Хэрри? Ты справишься.
Он открывает рот, а я машу перед его ореховыми глазами ладонью и в следующее мгновение скрываюсь в тени.
Меган фон Страттен останавливается напротив меня и поднимает подбородок:
–Они думают, что Джейсон подвержен проклятью. Твои тетушки покинули коттедж.
–Что насчет полиции?
–Я разобралась с ними.
–Что еще ты узнала?– Я пронзаю ведьму ледяным взглядом.– Рассказывай.
Ей не нравится, что я использую принуждение, командую и руковожу ею, будто она моя новая игрушка. А я получаю колоссальное удовольствие, когда в ее черных глазах вспыхивают презрение и гнев. Так сложно заставить мое тело чувствовать. Реагировать.
Но ломать эту женщину приятно, по крайней мере сейчас.
–Девчонка,– фальшиво улыбаясь, шипит фон Страттен,– она впитывает силу.
–Впитывает силу?– Я расхаживаю перед ведьмой, нахмурив лоб.– Интересно.
–Правда, впитывает временно, пока другой объект рядом.
–Хм, бессмысленная способность.
–Я бы так не сказала.
Останавливаюсь и приподнимаю руку. Тут же ведьма хватается пальцами за шею, на которой появляются невидимые силки. Терпеть не могу, когда она мне перечит.
–Ты выскажешь свое мнение тогда, когда я захочу его услышать.
Опускаю ладонь и вижу, как фон Страттен прищуривается. Я почему-то улыбаюсь. Давай же, Меган, брось мне вызов!
Но ведьма отворачивается. А я шепчу не своим голосом:
–Верно, Мегги, не стоит рисковать своим бессмертием.
Женщина выпрямляет спину, а я выхожу из леса.
Итак. Дельфия Этел – новая опасность. Как же некрасиво со стороны моих тетушек привлекать ребенка к разборкам. Рассчитывать на победу в таком случае глупо. Я убью ее, а больно будет им. Неужели они до сих пор верят? Ждут. Им кажется, что я в ловушке. Они, без сомнения, пытаются меня спасти. Но я не нуждаюсь в спасении. Больше не нуждаюсь.
Бреду по темной улице Астерии, спрятав руки в карманы пальто, ветер гонит по асфальту сухие листья. Осень подходит к концу, и вскоре на нас обрушится холод, которого мы еще не испытывали. Холод иного рода.
–Постой, прошу тебя!
Невольно притормаживаю и вижу, как из-за угла выходит Норин.
В груди что-то ёкает, но это ощущение молниеносно исчезает. Щурюсь и отхожу как можно дальше в тень. Щелкаю пальцами, и фонарь над моей головой гаснет.
–Норин, я хочу поговорить!
–Оставь меня, Мэри.
–Пожалуйста.
–Я не собираюсь ничего обсуждать. Так что…
Старшая Монфор качает головой, но сестра нагоняет ее и хватает за руку. Нечто внутри меня с интересом затихает, превращается в кроткого зверя, изучающего добычу.
–Поговори со мной,– настойчиво требует Мэри-Линетт,– не закрывайся, не надо.
–Я сама решу, что мне делать.
–Зачем тебе решать что-то самой?
–Потому что я всегда так делаю. Я всегда решаю все сама, Мэри. Всегда.
–Но ведь я рядом.
–И что?– Норин округляет глаза и резким движением смахивает с лица волосы.– Не хочу ничего обсуждать, хочу уйти как можно дальше. Хочу убежать.
–От кого?– тихо переспрашивает Мэри-Линетт, поджав губы.– Чего ты боишься?
–Я боюсь себя.
–Но ты не сделала ничего дурного.
–Я почувствовала!– Женщина кладет руку на грудь и горбится.– Здесь, я… я ведь дала себе обещание, что не поддамся, что не взгляну, не откроюсь.
–Но так невозможно жить. Ты и сама прекрасно это понимаешь.
–Мэри, жизнь – это…– Норин устало поводит плечами и вздыхает,– это не красивая история. Здесь не бывает так, как хочешь ты. Это редкость. А любовь – чувство, в которое по большей части все лишь верят, но которое почти никто в своей жизни не испытывает.
–Я не понимаю. Почему ты не борешься? Почему опускаешь руки?
–Бороться? С кем, Мэри?– Глаза женщины становятся огромными.– СДьяволом? Я всю жизнь нахожусь под его опекой, сколько себя помню. Он сильнее.
–Не говори так,– бросает Мэри-Линетт,– ты давала ему отпор.
–Лишь потому, что он позволял. Он играет, Мэри. Играет так безупречно! Ну а я… я действительно поверила.– Норин прикрывает ладонью рот и замолкает. Не знаю, что меняется, но в моей груди вспыхивает нечто горячее. Женщина стирает слезы со щек, а я подаюсь вперед, что-то тянет меня вперед.– Я поверила, что могу чувствовать.
–Можешь,– младшая Монфор хватается за руки сестры,– конечно можешь.
–Он умирает, Мэри.
–Ты не знаешь.
–Он умирает,– голос Норин тверд,– мы можем позволить себе умереть ради других, но мы не можем позволить другим умирать ради нас.
По лицу Мэри-Линетт скатываются слезы. Она порывисто отворачивается, стягивает с шеи шарф и безвольно опускает руки. Женщина медленно качает головой.
–Это несправедливо, Люцифер лишает нас самого дорогого.
–Меня лишает.
–Нас.
–Мэри.
–Хватит, пожалуйста, прекрати!– Мэри-Линетт машет руками.– Не знаю, почему до тебя до сих пор не дошло, но все, что касается тебя, касается и меня.
–Это глупо. Разумеется, ты ни при чем.
–Я твоя сестра.
–И поэтому…
–Да, Норин, поэтому когда тебе плохо, я рыдаю.– Женщина усмехается и смахивает с лица слезы.– Видишь? Тушь размазалась.
–Тушь,– старшая Монфор закатывает глаза,– когда ты успеваешь краситься?
–Когда ты носишься по дому или готовишь.
–Вот оно что.
–Пожалуйста, не отворачивайся от своих чувств,– настаивает Мэри-Линетт и подходит к сестре.– Мы ведь не уверены, что болезнь Джейсона связана с проклятьем. Ты и сама понимаешь, что шанс есть. Шанс, что все наладится.
–Шанс? Этого мало.
–Один случай может все изменить. Мойра – сумасшедшая, ты ведь знаешь.
