Я недовольно хмурю лоб, ненавижу, когда мои слова переворачивают. Однако на сей раз Джейсон прав, и моя ложь рассыпается на миллиарды частей.
–Что она сделала?
–Она…– Грудь сдавливают силки, я хочу соврать, но потом понимаю, что маленькая ложь может привести к большим неприятностям.– Ариадна поцеловала меня.
Норин отшатывается и обхватывает себя обеими руками.
–Поцеловала?
–Да.– Я поднимаюсь и развожу руки в стороны, отчего по телу проносится пожар из неприятной боли.– У нас с ней всегда были странные отношения.
–И часто вы пытались друг друга убить?
–Вас удивит мой ответ.
–Интересная ситуация.
–Неужели?
–Конечно,– женщина расправляет плечи,– вместо того чтобы свернуть тебе шею, она решила тебя поцеловать. Тебе не кажется это странным?
–В ней борются два разных существа,– заключает Джейсон,– я почти уверен, что она сама не ожидала от себя такой реакции. Что-то еще?
–Нет.
–Ари ничего не говорила, не спрашивала? Просто поцеловала тебя?
–Сказал же,– я недовольно хмурюсь,– ничего больше. Кстати, поцелуй был так себе. Чмокнула и бросила, как куль с мукой. Ничего особенного.
Я хватаю со стола миску с готовым настоем и, хромая, выхожу из кухни, не в состоянии больше отвечать на вопросы. Как я могу нормально рассуждать, когда от воспоминаний у меня волосы поднимаются дыбом и потеют руки? Идиотизм. Я не узнаю себя, и меня выворачивает наизнанку от этого тупого чувства.
Захожу в ванную комнату, захлопываю дверь и ставлю миску в раковину, так и не взглянув на себя в зеркало. Понятия не имею, кто на меня посмотрит в ответ, не хочу рисковать. Возможно, там уже совсем другой человек.
Стягиваю порванную футболку, бросаю ее на пол. Снадобье Норин ужасно воняет, но я все равно намазываю им раны.
Неожиданно в дверь стучат. Я оборачиваюсь и вижу Норин. Она протягивает чашку с чем-то горячим.
–Выпей. Станет легче.
–Что это?
–Обезболивающее.
Я забираю напиток, но Монфор не уходит. Похоже, она собирается продолжить расспросы, и я протяжно вздыхаю:
–Говорите уже.
–Извини?
–Давайте, у вас есть вопросы.– Я пристально смотрю на женщину.– Валяйте! Я весь внимание. Что именно вам интересно? Как она на меня смотрела? Что шептала?
–Мэттью, я не понимаю, почему ты злишься.
–Я не злюсь.
–Серьезно?– Норин Монфор прислоняется к дверному косяку и складывает на груди худые руки. Волосы у нее растрепаны, кожа бледная, почти прозрачная, будто эта женщина уже несколько дней не ест, не спит. Но взгляд у Норин живой, острый. Меня колотит под этим взглядом.– Ты весь дрожишь.
–Это от вашего дурацкого лекарства. Оно жжется.
–Выпей то, что я принесла, и жечь перестанет.
–Не перестанет.
–О чем именно мы говорим? О ранах на шее? Или в груди?
Я поражен тонким подходом тети Ари, поражен ее способностью выдавать довольно красивые метафоры, когда на части разрывает от странной досады и усталости! Но я даже посмеяться не могу над этой ситуацией. Мне совсем не смешно и не спокойно, мне тошно.
–Вы пришли задавать вопросы, но я не знаю ответов!– горячо выпаливаю я.– Да я даже половины не понимаю из того, что происходит. Например, при чем тут вода, огонь, что это значит? Почему Ноа Морт привел нас именно к ловари?
–В крови цыган заложен поиск ведьм. Они настроены на нашу волну, так как питаются лишь нашими силами. Прибегнуть к их помощи вполне логично, просто я не думала, что такое вообще возможно.– Ведьма пожимает плечами, уголки ее губ вздрагивают:– Никто не думал.
–Но мы так и не поняли, где сейчас Ари.
–Она с Люцифером, Мэтт. Верум стоит в его чистилище, и да, мы понятия не имеем, где именно оно находится. Но, может, не это важно?
–Знаете, Ноа Морт сказал, что мы не должны искать Ариадну, она сама придет.
–Вот видишь, выходит, дело совсем не в чистилище, а в том, что ты там увидел.
–Что я увидел?– Отшатываюсь и закрываю глаза. Я вновь перемещаюсь в тот зал, оказываюсь посреди мрака.– Я увидел люстру и бассейн, наполненный кровью, зеркало, свое размытое отражение. Я увидел на раме надпись на латинском языке, которая повторялась десятки раз. А потом – Ари в зеркале. Она вышла из бассейна, вся в крови.– Я шумно сглатываю, но продолжаю:– Она шла ко мне, оставляя красные следы. Ее пальцы искрились и вспыхивали, как будто она воспламенялась. Как будто…
Я затихаю, а Норин шепчет:
–…как будто она сама была огнем.
Открываю глаза и изучаю задумчивое лицо женщины. Она касается пальцами губ и отворачивается, прокручивая в голове сказанные мной слова, а потом смотрит на меня:
–Сгорающий в огне, в воде возродится! Вот что Ноа хотел, чтобы мы увидели.
–То есть?
–Стихия Ариадны – огонь, как я раньше не додумалась.– Норин начинает ходить из стороны в сторону.– Ее пальцы краснели, когда она злилась. Когда ты едва не умер после бала, она стояла в подвале и ее руки пылали!
–Но что нам это дает?
–Ответы, Мэттью.
–Объясните, пожалуйста. Я вас абсолютно не понимаю.
–Идем.
Норин выскакивает из ванной комнаты и несется по коридору словно торнадо. Когда она прибегает на кухню, Джейсон бросает в мойку зажженную сигарету и пытается разогнать дым.
–Вы быстро.
–Ты и двух минут не можешь прожить без сигарет,– подмечает женщина.
–Кто бы говорил, дамочка!
–Оставим на потом ваши препирания, ладно?– прерываю я их.– Что вы поняли?
–Что тебе нужно прикрыть торс, мальчик,– отвечает Мэри-Линетт, объявившаяся за моей спиной, и кидает мне чью-то растянутую футболку.
Перехватываю ее в воздухе и невесело улыбаюсь.
–Спасибо.
–Всегда пожалуйста. И можете не тратить время на объяснения, я все подслушала.
–Мы и не сомневались, Мэри,– прыскает Норин.
Я натягиваю футболку, корчась от боли.
–Мы знаем, что дар каждой ведьмы питается энергией природы, и знаем, что стихия Ариадны – огонь. Еще мы знаем, что уже давно никто не относится к стихии воды.
–Почему?– Я недоверчиво хмурюсь.
–Есть определенная иерархия ведьм, Мэттью, в зависимости от того типа энергии, который их подпитывает. Вода – первоначальное воплощение самой Жизни, поэтому ведьмы водной стихии гораздо сильнее и выносливее остальных.
–А к каким стихиям относитесь вы?
