–Ты не против?
Я вдруг усмехаюсь:
–Спрашиваешь у меня разрешения?
–Хочу услышать это от тебя, чтобы убедиться, что поступаю верно.
–Ты поступаешь верно.– Вижу ее слезы и морщусь:– Не надо.
–Прости,– она быстрым движением пальцев вытирает щеки,– я схожу с ума.
–Тебе страшно – это нормально. Когда ты уезжаешь?
–Сейчас. Родители уже ждут меня дома.
Теперь ясно, почему она пришла так рано. Я киваю, а Пэмроу шмыгает носом.
Солнце лениво выкатывается из-за горизонта. Первые лучи падают на лицо девушки и заставляют мокрые полосы на ее щеках блестеть и переливаться. Бет протирает ладонью лицо и неожиданно достает из внутреннего кармана куртки смятую картонную папку.
–Держи,– говорит она и отдает папку мне. Внутри лежит что-то тяжелое. Я вскидываю брови: внутри оружие, пистолет.– Он может пригодиться.
–Я не возьму.
–Мэтт.
–Это незаконно, Бетани. Зачем мне «браунинг»?
–А зачем тебе спортивный лук и стрелы?
–Это другое.
–Нет,– девушка кладет руку мне на плечо, а я вновь рассматриваю оружие. Она спятила. Я тоже спятил, если возьму его. Это уже не шутки.– Ты должен защищаться.
–Я не хочу. Только не так.
–Это пистолет моего отца. Пусть он будет у тебя. Я уверена, что ты воспользуешься им, только если он действительно будет необходим.
Груз ответственности валится мне на спину. И я киваю, потому что думаю, что смогу его вынести. Холодный металл обжигает пальцы. Я прячу пистолет за пояс брюк, смотрю на Бетани, не выдавая дрожи, прокатившейся по телу.
–Спасибо.
–Мэтт, будьте осторожны. И попрощайся, пожалуйста, от моего имени с Хэрри.
–Почему бы тебе самой это не сделать?
–Я не умею прощаться.
–Но он заслуживает, Бет, чтобы ты сама сказала ему правду.
–Если я поговорю с ним, то буду чувствовать себя еще хуже,– девушка поднимается,– а мне и так трудно бросать вас.
Я задумчиво хмыкаю и почему-то думаю, что трудно ей будет еще несколько минут. Потом она окажется рядом с родителями, далеко от Астерии, и жизнь сразу же перестанет быть трудной. Возможно, жизнь даже станет нормальной.
Встаю со скамейки.
–Как хочешь.
–Я позвоню вам, как только приеду к…
–Не надо,– обрываю я Пэмроу,– не говори, куда ты едешь. На тот случай, если… ну…– Я неопределенно машу руками.– Ты поняла.
–Да, конечно.– Она хлопает себя ладонью по лбу.– Прости. Тогда я просто напишу.
–Договорились.
–Пока, Мэтт. И будь осторожен.
–До меня уже дошло. Иди. Скоро рассветет.
Девушка кивает и решительно спускается по ступенькам. Бетти не оборачивается, а я не машу ей вслед. Она уходит, я захожу в дом, и жизнь продолжается, только уже без упрямой девушки, которая неожиданно в ней появилась.
Я останавливаюсь в коридоре. В одной руке фотографии, в другой пистолет. Сердце неистово тарабанит по ребрам, а я могу думать лишь о том, что в коттедже холодно.
Хмыкаю и иду в гостиную, чтобы разжечь камин.
Я сижу в гостиной, когда дверь подвала распахивается и в коридор выходит Норин.
Женщина покачивается, схватившись руками за голову, опирается о стену и поднимает на меня взгляд, полный недоумения. Она хмурит брови, вслед за ней из подвала выползает Мэри-Линетт. Сестры выглядят ужасно растерянными.
–Доброе утро!– приветствую я их и невольно усмехаюсь. Черт возьми, не верится, что еще ночью эти женщины собирались с лихвой оторваться на вечеринке.– Очнулись?
–Мэттью,– спрашивает Норин, прищурившись,– что… что происходит?
–Вы не помните?
–Все в тумане,– отвечает младшая Монфор, ссутулившись,– но почему?
–Это алкоголь. Так он действует на тех, кто напивается вдрызг.
Норин скрещивает на груди руки и по-птичьи наклоняет голову, словно я спятил и несу чепуху. Но вот Мэри-Линетт тут же краснеет.
–Значит, это был не сон?
–Нет, не сон.
–О боги.
–Быть не может,– противится Норин, вздернув подбородок,– я не могла…
–Могли,– перебиваю я и поднимаюсь с дивана.– Могли что-то напутать с зельем, могли превратиться в мегеру и могли лишить жизни Дэвида Проковски.
–Что?!
–Но не волнуйтесь, этот кретин жив. Я подоспел вовремя.
–Но все ведь не так плохо?– с надеждой спрашивает Мэри-Линетт, я пожимаю плечами и молчу, растягивая интригу, нагнетая обстановку и наслаждаясь тем, как перекошены лица сестер Монфор. Наверняка они не верят ни единому моему слову.
–С вами что-то случилось,– все-таки поясняю я,– вы стали другими. Сбежали, даже пытались прикончить меня. Это я о вас, Норин.
Женщина невинно вскидывает брови.
–Полагаю, было за что.
–Неправильно вы полагаете.
–Но почему мы вели себя подобным образом?– недоумевает Мэри-Линетт.– Мы же все сделали верно: сделали настой, подождали пару часов. Где просчет?
–Возможно, просчета нет,– тихим голосом отвечает старшая Монфор. Она выглядит уставшей и расстроенной. Возможно, что у нее больше нет сил отрицать очевидное.– Какими мы были в молодости, Мэри?
–Раскрепощенными?
–Неуправляемыми и легкомысленными.
–Вы вовремя об этом вспомнили,– кивнув, бросаю я,– очень вовремя.
–Я была уверена, что мысленно мы останемся в своем возрасте,– чеканит Норин и с недоверием смотрит на меня.– Никто не знал, что зелье подействует подобным образом, я никогда не подвергла бы людей риску, если бы сомневалась в своем отваре.
–Что конкретно произошло, Мэтт? Давай по порядку.
Мэри усаживается в кресло, а я подхожу к камину и начинаю рассказ.
–Вы ушли из дома на вечеринку к Логану. Не позволили позвонить Джейсону. Я нашел вас, Мэри-Линетт, еле стоящую на ногах. А вас, Норин, в комнате с Проковски. Я знаю, что он полный кретин, но вряд ли он заслуживал того, что вы с ним хотели сделать.
–Я соблазнила его?– деловито интересуется старшая Монфор.
–Соблазнили? Вы пытались его убить.
–Это следующий этап. Сначала жертву надо заманить в ловушку.
–Не понимаю, о чем вы, но у Дэвида лицо было в черных венах, и он – белый, как стена. Я едва узнал его.
