Но девушка не перестает улыбаться. Она смеется и говорит:
–Ты не сделаешь мне так же больно, как я тебе.
–Сделаю.
–Нет. Больше нет.– Неожиданно в коридоре поднимается ветер. Я понимаю, что у Ариадны вновь появились способности. Выйти из круга Ари не сможет. Но зато спокойно превратит меня в груду пыли одним взмахом руки.– О, твоя мамочка прямо сейчас стоит у тебя за спиной. И знаешь, что она делает?
–Нет, замолчи! Я сказал, закрой рот!
–Она плачет,– смеется Ари,– рыдает в три ручья, потому что ее сынок убийца и монстр. Чудовище, у которого нет сердца! Где твое сердце, Мэтт? Что ты натворил?
–Ты врешь, ты все врешь! Моя мать…
–…поворачивается к тебе спиной и – какая жалость!– уходит.– Малахитовые глаза Ари прожигают во мне дыру, прожигают меня насквозь, и я трясусь будто сумасшедший.– Ты обладаешь удивительной способностью, Мэтт. Все, кто находится рядом, страдают. О да, ты только подумай! Мать умерла. Брат тоже. Любимая девушка перешла на темную сторону, лишь бы вернуть его к жизни. А девочка, которой не исполнилось и двенадцати, получила пулю в лоб. Я – дочь Смерти. Но ты, кажется, сама смерть, Мэттью Нортон.
–Зачем ты это делаешь?– словно зверь рычу я.– Зачем? Что тебе от меня нужно, что я такого сделал? Кто теперь тебя спасет, Ари? Кто?
–Меня не надо спасать!
–Никто в тебя так не верил, так тебя не ждал. Что ты сделала? Что ты натворила!
–Тебя никогда не было рядом!– внезапно кричит она, а я морщусь.
–Я всегда был с тобой…
–Нет.
–Я был! Я не мог иначе.
Неожиданно Ариадна выворачивается и обхватывает мое горло. Она впечатывает меня в стену, а я растягиваю губы в ядовитой ухмылке:
–Ну давай, сделай это!
–Закрой рот!
–Или что?
–Я разорву тебя на части.
–Разрывай!
–Что ты сказал?– Ее пальцы впиваются в горло, и я буквально ощущаю, как вены на шее вспыхивают, надуваются от невыносимой боли, но я не сдаюсь. Она сжимает сильнее, а я приближаюсь к ее лицу, к ее глазам, к ее огненным локонам.
–Разрывай,– повторяю я сквозь стиснутые зубы,– сделай это. Сделай!
Девушка застывает, испепеляя меня взглядом. Ариадна осматривает меня и изучает, будто взвешивает варианты. А я не двигаюсь. Тяжело дышу, смотрю на нее и просто жду. Что она предпримет? Что сделает? Я ощущаю, как в голове пульсируют колючие шары, сгустки напряжения, но мне не больно. Меня уже ничего не трогает. Она все уничтожила. Уничтожила меня, мои чувства, мою волю. Я ничего не потеряю, если сейчас навсегда закрою глаза.
–Ты хочешь умереть?
–Почему бы и нет?– Ее лицо так близко. Девушка настороженно глядит в мои глаза, а я изучаю знакомые черты и вдыхаю знакомый запах.– Однажды ты сказала, что смерти должны бояться те, кто жив, а мертвым смерть не страшна.
–Ты еще жив.
–Откуда ты знаешь?
Ариадна застывает, вглядываясь в меня. Словно два зверя, мы смотрим друг на друга и не шевелимся. Я держал ее за горло мгновение назад, теперь за горло меня держит она. Как в замкнутом круге, мы пытаемся избавиться друг от друга и не можем.
–Скоро будет открыт ящик Пандоры,– шепчет Ариадна,– и ты умрешь.
–Зачем ждать?
–Ты должен увидеть, как мир сгорает в агонии.
–Но почему?– Мое лицо искажает гримаса боли.– Почему именно я?
–Потому что мой мир рушился каждый раз, когда ты отворачивался от меня! Теперь я хочу разрушить твой мир.
–Но ты тоже живешь в этом мире, Ариадна.
–Этот мир никогда не принимал меня. Если ему не нужна я, он не нужен мне.
–Так все дело в злости.
–Я не умею злиться.
–Я так не думаю.– Пытаюсь вырваться из оков девушки, но она отталкивает меня. Я цепляюсь за рукав ее платья, разорвав ткань от запястья до локтя.
–Довольно,– низким голосом приказывает она,– сотри пентаграмму.
Это приказ. Принуждение. Однако оно не срабатывает. Я улыбаюсь и слежу за тем, как лицо ведьмы вытягивается от недоумения и злости.
–Я сказала,– повторяет она, притянув меня к себе,– сотри пентаграмму.
–Нет.
–Что ты сказал?
–Хочешь, чтобы я стал твоей собачонкой?– У меня получается вцепиться в острый подбородок девушки. Она ждет ответа, а я шепчу:– Катись к черту!
В изумрудных глазах Ари вспыхивает ярость. Она приближается ко мне так близко, что я могу разглядеть каждую рыжую крапинку на ее радужке. А потом мы замираем. Нас пронзает странное осознание того, что наши лица находятся в миллиметрах друг от друга.
–Сотри пентаграмму,– едва слышно повторяет Ариадна, мы стоим, как будто два переплетенных дерева посреди пустыни,– сделай это прямо сейчас.
–Нет.
Расстояние между нами становится все меньше и меньше, я смотрю в ее изумрудные глаза и ощущаю легкое прикосновение ее губ к моим. Мы тут же отстраняемся друг от друга. Ари отступает назад, шумно и горячо выдохнув. Мы ничего не понимаем. Я должен убить ее. Я должен, должен…
Но потом что-то меняется. Делаю шаг вперед, притягиваю ведьму к себе и впиваюсь в ее губы пылким поцелуем. Я понятия не имею, что творю, понятия не имею, куда улетучиваются здравый смысл, логика, истина. Я яростно целую Ари, заключив в руки ее лицо, а она хватается за ворот моей рубашки, будто боится упасть, будто не может устоять на ногах.
Занавески срываются с петель. За окном полыхает молния. Грохот проносится такой неистовый, он отдается у меня в груди, в висках! Но я не выпускаю из рук Ариадну, я не могу… Стена покрывается трещинами за ее спиной, сыпется и крошится пыль, а мы не обращаем внимания.
Я с диким рыком припадаю губами к ее оголенной шее, потом к плечу, к ее ключице. Ари откидывает назад голову. И я слышу, как с ее губ слетает мое имя. В этот момент я верю, что сжимаю в неистовых объятиях призрака, сжимаю того человека, которого уже давным-давно нет в живых.
–Я верну тебя домой,– шепчу я, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее лица,– я выполню обещание, выполню его.
Ари кивает, или мне так кажется, возможно, со мной играет воображение, плевать. Я вновь нахожу ее губы, глажу ее ледяные плечи, руки… Чувствую ее шрамы и на долю секунды раскрываю глаза. У Ариадны на правой руке оказывается череда красных рубцов. Я пытаюсь понять, что это. Шрамы так идеально выведены, явно сильной рукой. Они не были получены случайно. Ари сама себя резала. Сама оставляла зарубины, будто считала что-то. Я растерянно поднимаю голову и, тяжело дыша, качаю головой.
–Что это?– Я вижу, что Ари растеряна. Я открываю рот, чтобы вновь потребовать ответа, но в следующую секунду вылетаю из круга.
