«Можно всё выяснить ине сообщать полиции»,– сказала она себе.
–Давно вы здесь?– спросила она как можно небрежнее, будто ей было всё равно, просто от скуки.
Никто сразу не ответил. Нина решила, что они перешёптывались, совещались.
–Да мы толком ине знаем. Тут не отличишь дня от ночи,– заговорил Перси.
–Еду приносили всего три раза,– подсказала Алия.
–Как же вас арестовали?
Иопять ответили ей не сразу. Нине ужасно хотелось видеть их лица.
–Мы стояли вочереди за капустой. Втроём,– наконец сообщил Маттиас.– Демографическая полиция устроила проверку, увсех смотрели документы. Сказали, что наши– поддельные. Изабрали…
–Но они не поддельные,– перебила Алия.– Они настоящие, демографический надзор должен знать. СЛЫШИТЕ МЕНЯ?
Крик Алии предназначался не для Нины, адля двери. Её слова так громко отдавались эхом, что Нина едва слышала, как мальчишки её увещевают.
Нина притворилась, что ничего не замечает.
–Почему за вами не пришли родители, не забрали отсюда?– спросила она.
–Нет никаких родителей,– ответила Алия.
Нина про себя отметила, как это было сказано: «Нет никаких», ане «Родители умерли» или «Мы живем сбабушкой идедушкой», или «Ты говоришь отёте?»
–Кто же овас заботится?– осторожно спросила Нина.
–Мы сами по себе, сами изаботимся,– запальчиво ответила Алия.
На этот раз мальчишки наверняка шептали Алие, чтобы она больше ничего не говорила.
УНины подкатил кгорлу ком. Как бы там ни было, эти грязные ребятишки были не одиноки. Они помогали друг другу.
Нине тоже нужна была опора. Был бы здесь Джейсон… Нет, не Джейсон. Он мёртв, но всё равно он же её предал. Как это она забыла?
От воспоминаний оего объятиях по коже ползли мурашки. Вспомнив его поцелуи, она пожалела, что отвечала на них, ане врезала ему по носу.
Почему она его тогда не спросила: «Ты всё время говоришь отом, что нужно что-то сделать, как известный митинг Джен Толбот, как-то бороться за права третьих детей. Почему же мы ничего не предпринимаем?» Она ещё тогда могла его изобличить. Стала бы героиней, как Джен.
Авместо этого ей суждено стать предательницей.
9
Нина забылась печальным сном, это был единственный способ вырваться из действительности. Пусть эта троица шепчет всё, что им хочется.
Проснулась она от слепящего света, кто-то светил фонариком из-за двери ей прямо влицо.
–Нина И́ди,– вызвал скучный голос.
Нина, спотыкаясь, поднялась на ноги. Оглядевшись, она увидела, что трое детишек тоже спят кучкой, уткнувшись друг вдруга. Алия прикорнула головой на коленке уМаттиаса, чья голова лежала на плече уПерси. Свет их не разбудил. Алия повернулась лицом кноге Маттиаса вместо руки, но её глаза были закрыты.
Нина прищурилась, снова глядя на свет. Охранник опустил фонарик кполу, ибез слепящего вглаза света она стала лучше видеть.
–Пошли же,– раздражённо сказалон.
Наверное, охранник был тот же, что ираньше, но различить их было трудно. Все стражи втёмной униформе выглядели иговорили одинаково беспощадно. Нина шагнула кдвери, её цепи звякнули окаменный пол.
Оглянувшись, она увидела, что дети полностью проснулись.
Они смотрели на неё круглыми перепуганными глазами. Как она ненавидела этот взгляд!
–Тебя вызывают на допрос,– сказал охранник.
Нина шагнула вперёд, заметив, как дети переглянулись.
«Сейчас уйду,– горько подумала она.– ИМаттиас скажет Алие: “Видишь, ей нельзя ничего рассказывать. Вообще нельзя доверять”».
Хорошо бы, хоть один из них пожелал ей удачи одними губами или взглянул бы сжалостью. Но они словно окаменели, сидели молча, как изваяния.
Охранник схватил её за руку ивытащил из камеры вкоридор. Как только дверь за ними закрылась иони прошли немного по коридору, охранник наклонился иснял сеё ног кандалы, потом выпрямился иснял наручники.
–Вы что, меня отпускаете?– недоверчиво спросила Нина.
–Ты чокнулась?– фыркнул тот.
Однако разрешил ей идти самой сним рядом по коридору иподниматься по лестнице. На верхней площадке лестницы он свернул налево иоткрыл металлическую дверь. По другую сторону двери вкомнате скремовыми стенами имягким освещением на полу лежал ковёр. Вотличие от остальной тюрьмы здесь был другой мир. Совершенно другой мир, непохожий ни на одно место, где она бывала раньше. ВХарлоу, вшколе для девочек, было хорошо, особенно по сравнению сбабушкиной квартирой. Но итам воштукатуренных стенах виднелись трещины, на мозаичном полу– царапины. Здесь Нина не заметила никаких недостатков, разве что ковровое покрытие местами утратило идеальный вид.
Охранник, наверное, заметил её поражённый вид, потому что снова фыркнул.
–Офицерские апартаменты,– объяснил он.– Начальству всё самое лучшее!
Он провёл её вкомнату сдлинным деревянным столом, украшенным резьбой– были здесь ивиноградные лозы, ияблоки, идругие фрукты, названия которых Нина не знала. Она села вшикарное кресло, вкаких, наверное, сидит сам Президент.
–Следователь скоро придёт,– сообщил охранник ивышел.
Нина, восхищённо моргая, оглядывалась. На стенах визящных золочёных рамах висели портреты. Авпереди, словно огромные глаза, смотрели на Нину два окна.
Про окна она почти ничего не знала. Вшколе по какой-то странной причине окон не было. Вбабушкиной квартире приходилось всё время задёргивать шторы из страха, что кто-нибудь снаружи увидит Нину идонесёт вдемографическую полицию.
«Поверь мне, мы ничего не теряем,– уверяла её тётя Ценка.– За окнами переулок имусорные баки. Ты, можно сказать, оказываешь нам неоценимую услугу. Насколько лучше смотреть на занавески ипритворяться, что за ними прекрасные виды– реки, горы, сады роз ивысокие леса. Ятак себе представляю».
Теперь Нина не боялась, что её увидят. Демографическая полиция уже её поймала. Что может быть хуже? Она дерзко встала ипрошла кокну. Стой стороны окно обрамляли кусты. Влицо бил яркий дневной свет, нечто невиданное Ниной раньше, поскольку вдень приезда вХарлоу ивдень отъезда лил дождь.
Небо сейчас было прекрасного ярко-голубого цвета, от которого защемило вгруди. Высоко над головой плыли белые перистые облака. За рядом кустов козеру сбегала зелёная лужайка, ана горизонте виднелся лесок.
Такой пейзаж могла представить себе только тётя Ценка.
