–Нравится вид?– раздался голос за спиной Нины.
Нина ахнула иповернулась– ненавистный человек. Она отступила от окна.
Но мужчина не сердился. Он подошёл кокну ипосмотрел наружу.
–Рядом стюрьмой обычно такого не ожидают, да?– задумчиво сказал он.
Казалось, мужчина разговаривает сам ссобой.
–Когда думаешь отюрьме, представляешь высокий забор сколючей проволокой, охранников соружием… Иэто так, втой части, где находятся арестанты. Но, что касается этой части здания, нам, офицерам, нравится иногда смотреть на красоту. Наша работа восновном жестокая инеприглядная. Понимаешь?
Нина не знала, отвечать или нет. Через мгновение ненавистный человек уже отошёл от окна.
–Благодарю вас,– кивнул он через плечо иповернулся кНине:
–Пообедаем?
Пока она смотрела вокно, охранник молча поставил на стол поднос– там было всё для пира: жареная курица, тарелки скартошкой игорошком, корзинка своздушными булочками…
Мужчина отодвинул для Нины стул. Она неожиданно вспомнила, какая она грязная, таким вряд ли предлагают стул, имашинально откинула со лба волосы.
–Ну-ну,– заметил он.– Понимаю твоё страстное желание принять горячий душ, однако нужно быть вобразе.
Нина села. Словно во сне, она достала булочку, съела курицу, положенную им на её тарелку, отправила вилкой врот горошек, проглотила вкусное молоко.
–Это лучший обед моей жизни,– услышала она свой голос.
–Ну, всотрудничестве сдемографической полицией есть свои преимущества,– со смехом ответил мужчина.
Нина перестала есть.
–Сыта?– спросил мужчина.
–Да, типа того,– ответила Нина, хотя это было не так. Она могла бы съесть ещё столько же.
–Минуточку,– сказал мужчина.
Он встал, подошёл кдвери и,казалось, что-то обсуждал сохранником. Нина уставилась на стоявшую перед ней корзинку сбулочками.
Перед глазами плыл образ худого, голодного лица Алии. Она вспомнила, как девочка храбро сказала: «Нас кормили только три раза». Мужчина не смотрел. Что будет, если она утащит булочку для Алии? Могла бы взять итри, по одной на каждого, спрятать их врукаве платья.
Никто не заметит.
Нина вспомнила, как смотрели на неё дети, когда за ней пришёл охранник. Они не сказали ни единого слова, ни успокаивая, ни подбадривая. Вспомнила… ине взяла булочку.
Вскоре охранник вернулся иубрал еду. Ненавистный человек уселся вкресло напротив Нины. Он откинулся на спинку иположил ноги на стол.
–Что ж,– небрежно заметил он,– японимаю, что ты не приобрела друзей ини на кого не повлияла. Держу пари, тебе совсем нечего мне сказать.
–Вы подслушивали!– обвинила его Нина.
Мужчина весело фыркнул.
–Ну-ну, подозрительность зашкаливает? Нет, мы не подслушиваем. Для этого есть ты. Япросто считываю язык жестов. Мак… это охранник. Вас не знакомили? Мак рассказывает, что, когда он за тобой пришёл, ты спала на одной стороне камеры, атрое других, свернувшись вместе, лежали далеко от тебя. Так что не похоже, что вы подружились.
–Они друзья, все трое,– возразила Нина.– Знали друг друга ещё до ареста. Ядля них чужая.
–Ну, так стань родной,– сказал мужчина.– Жить разве не хочешь?
Нина вздохнула.
–Они голодные, замерзшие инапуганные. Это не располагает кразговору,– возразила Нина. Даже самой себе она казалась хнычущим ребёнком.– Иони считают, что вы подслушиваете. Дети не станут ни очём рассказывать, потому что думают: демографическая полиция всё слышит. Дело совершенно безнадёжное!
Мужчина неодобрительно цокнул языком.
–Ясчитал, ты умнее,– покачал он головой.– Заставь их говорить. Ты работаешь на демографическую полицию. Тебе икарты вруки!
10
Нина вернулась вкамеру иувидела, что трое детей сгрудились вокруг горящей свечи.
–Алия перепугалась,– объяснил Маттиас.– Решила, что тебя… ну сама понимаешь.
Нина обернулась, боясь, что охранник заметит свечу иотберёт. Но тот уже захлопнул дверь игремел ключами. Вкамеру он даже не заглянул.
–Вы… обо мне беспокоились?– спросила Нина.
Маттиас пожал плечами, но Алия кивнула, сверкнув огромными серьёзными глазами на худеньком лице. Нина мгновенно пожалела, что не утащила для детей булочек.
–Чего они хотели?– спросил Перси.
–Просто спросили кое очём.
–Когда мы сюда попали, нас тоже вызывали,– сообщила Алия.– Выводили отсюда по одному. Никто из нас ничего лишнего не сказал. Са… То есть мы всё время были начеку.
Нина заметила оговорку, «Са…», ипри горящей свече увидела, как Маттиас толкнул Алию локтем вбок. Хотел предупредить? Закрыть ей рот? Что же она чуть не выболтала? «Са…» Может, это начало чьего-то имени?
Нина постаралась скрыть любопытство по поводу короткого слога. «Са…»
–Как же вы догадались, что говорить, ачто нет?– спросила Нина, будто просто хотела поучиться, как избегать каверзных вопросов.– Вас кто-то научил?
–Ну это итак понятно,– сказала Алия.– Что же мы, не соображаем? Вот, скажем, ты «ребёнок-призрак». Просто представь. Если ты «ребенок-призрак», ты вбезопасности, пока не выдаешь демографической полиции настоящее имя.
–Конечно,– согласилась Нина.– Будь я«ребёнком-призраком» сфальшивым удостоверением личности, ябы никому не открыла настоящего имени. Кроме близких.
Но это было не так. Она вспомнила, как однажды ночью Джейсон, целуя её под деревьями, шепнул: «Ты такая красивая, ая даже не знаю, кто ты на самом деле…» Иона мгновенно проговорилась: «Элоди… ЯЭлоди…»
Это был её подарок.
Ипосмотрите, что он сним сделал.
–Ты что-нибудь сказала про нас демографической полиции?– спросил Перси.
Его вопрос вернул Нину внастоящее, вхолодную, сырую камеру, где на неё уставилось три пары глаз, икеё ужасному выбору.
–Сказала, что вы голодные ивкамере холодно,– ответила она, ничуть не солгав.– Еще сказала следователю, что, по-вашему, они подслушивают всё, очём мы говорим. Он расхохотался исказал, что это нелепо.
–Зачем ты это сказала?– сердито спросил Маттиас.– Если они узнают, что мы знаем оподслушивании, то не сможем их провести.
Нина смутилась, но, кажется, поняла, очём он.
–Ну, до сих пор ничего хорошего из этого не вышло,– возразила она.– Вы застряли вкамере, вас не кормят, даже мыла не дают, чтобы умыться!
