Но слышалась ли радость в его голосе? Мэр говорил каким-то нервным тоном. Задолго до развода родителей Натали начала внимательно прислушиваться к их беседам и к тому, как они говорили друг о друге. Если мама сообщала: «Папа задержится на работе, ужинать мы с тобой будем вдвоём»– это означало, что они с папой страшно поссорились и не в состоянии находиться в одной комнате. А иногда папа действительно задерживался на работе. Натали гордилась собой, что могла мгновенно определить разницу. Порой, во время самых страшных родительских ссор, только это умение и удерживало её на плаву. Теперь Натали недоставало практики – после маминого исчезновения папа вёл себя так, словно действительно тосковал по ней и постоянно беспокоился. Но Натали очень хорошо знала своих родителей: ей достаточно было одного словечка, чтобы во всём разобраться.
С мэром и судьёй Моралес всё было по-другому. И проблема, видимо, заключалась не только в том, что Натали плохо их знала. Мэр и судья разговаривали, словно изнутри сторожевой вышки или стоя за закрытыми дверями. Даже самые их простые фразы будто скрывали намёки, которые Натали приходилось расшифровывать. Или она просто утратила ясность мысли, потому что этот страшный мир её пугал и она слишком сильно волновалась за всех, кто ей дорог.
–Не следует обсуждать вопросы безопасности в общественном месте,– ледяным тоном сказала судья Моралес.
«Общественном?– удивилась Натали.– Да ведь мэр стоит в собственном подвале. Ну или, точнее, в парадном зале. Но поблизости никого нет, кроме родных. Разве это общественное место?» Она вспомнила, как они сГрейстоунами наблюдали за подвалом из кабинета судьи, а ещё Натали вспомнила сторожевые вышки, которые было видно из окна. А что, если охранники смотрели запись с камер видеонаблюдения, развешанных в доме?
Натали подошла ближе к мэру, чтобы видеть лицо судьи Моралес. Оно очень походило на мамино, но в то же время было совсем другим – твёрже камня.
«Мама не бывает такой бессердечной»,– подумала Натали. А потом заставила себя выбросить эту мысль из головы, чтобы не расплакаться.
–Я просто…– начал мэр. Его голос звучал беспомощно, видимо, он, как иНатали, растерялся.
–Обсудим это в другом месте,– негромко сказала другая бабушка, становясь за спиной у мэра иНатали и направляя их к лестнице.– Например, у тебя в кабинете, Сюзанна.
–Отличная идея,– согласилась судья. И вновь её голос прозвучал так холодно, что Натали вздрогнула. Ей просто не хотелось задумываться о последствиях.
Другая Натали, несомненно, сейчас либо сидела в кабинете, где они расстались, либо направлялась к подвалу, чтобы выяснить, в чём дело.
Судья повернулась к двери; другая бабушка подталкивала Натали и мэра следом.
Столкновение с другой Натали было неизбежно.
«Через несколько минут все поймут, что я самозванка».
Глава 40
Финн
Сидя в тёмном закутке за кладовкой, Финн прижался кЧезу иЭмме. Он услышал над головой шаги. Цокали две пары высоких каблуков; следом шёл кто-то, судя по звуку в кедах; за ними тяжело ступал мужчина. Финн ухватил Чеза иЭмму за руки и обвил ими себя.
–Кажется, они ушли,– сказал он.– Э-э, а что мы теперь будем делать?– В том, чтобы быть самым младшим, есть один большой плюс: ты не обязан принимать решения. Он мог предоставить всё это Чезу иЭмме.
Но Чез иЭмма молчали.
–Эй,– позвал Финн и рискнул включить фонарик.
Возможно, это была не такая уж хорошая идея. Финн вспомнил, как они сТиррелом играли дома, освещая друг друга фонариком в темноте, и до упаду смеялись над тем, какими зловещими становились их лица. Но теперь, когда Финну грозила настоящая опасность и мамы не было рядом, то, что он увидел, ему совсем не понравилось. В луче фонарика лица Эммы иЧеза казались призрачными. Как будто у них совсем не было глаз – только пустые тёмные впадины.
–Я… я не знаю, что делать,– прошептал Чез. ИФинна это напугало сильнее, чем молчание.
–Эмма?– позвал он, не сомневаясь, что у сестры наверняка полно идей. Ведь до сих пор Эмма молчала: неужели ей не хватило времени, чтобы придумать кучу планов?
Но Эмма не ответила. Финн посветил фонариком ей в лицо, прямо в глаза. Эмма подняла руки, заслоняясь от света.
–Нет… нет…– застонала она.
–Извини,– сказал Финн и опустил фонарик, хотя от этого лицо Эммы снова сделалось безглазым и жутким.
–Нет, дело не в фонарике,– произнесла Эмма.– Это… это так здо́рово и так ужасно. И почему я не догадалась вчера вечером?!
Финн ничего не понимал.
–Эмма, ты о чём?– спросил Чез.– Что сейчас может быть здорово?
Эмма протянула руку к деревянной панели, которая отделяла их от кладовки.
–Нам нужно вернуться в кабинет судьи!– воскликнула она.– Я должна забрать свой ноутбук!
Чез оттащил Эмму от выхода:
–С ума сошла?! Ты что, ничего не слышала? Именно туда пошли судья и мэр. Вместе сНатали и ещё с кем-то…
–Значит, мы пойдём спасать Натали?– уточнил Финн.
Чез нахмурился и покачал головой.
–Честное слово, я бы рад, но тогда мы её выдадим,– буркнул он и закрыл лицо руками, как будто от света было больно глазам.
–Если бы я только догадалась раньше, сейчас мы бы уже всё знали!– простонала Эмма.
–Но даже если ты догадалась только теперь – значит, ты всё равно знаешь?– с надеждой спросил Финн.
–Мне нужен мой ноутбук!– воскликнула Эмма и снова рванулась к выходу.
Чез схватил её за руки и крепко сжал их.
–Эмма, тише!– взмолился он.– Ты хочешь, чтобы охрана нас нашла?
–Нет, Чез, но…– Возможно, это был просто эффект от фонарика, но Финну показалось, что Эмма потрясена.– Я наконец поняла, как расшифровать мамино письмо! Мне нужно только взять ноутбук – и тогда всё будет ясно!
–Да?– даже Чез перестал шептать. Он ещё крепче сжал руки Эммы, а потом понурился и привалился к стене.– Ты уверена? Ты уже сто раз думала, что нашла ключ, но…
–Уверена! Я мысленно перевела первую строчку – я её запомнила. Там говорится: «Если вы зашли так далеко…» Прямо сейчас я больше ничего не знаю.
Чез выпустил руки Эммы и снова схватился за голову. В тусклом свете фонарика казалось, что он зажимает уши, словно ничего не хочет слышать. Или боится, что у него расколется голова.
–Идти в кабинет слишком опасно,– сказал он.– И мы захлопнули дверь. Без Натали туда не попадёшь. АНатали сейчас с судьёй и мэром, и…– Чез – большой сильный Чез,– казалось, был на грани слёз.
–Но я должна разгадать мамин шифр!– настаивала Эмма.– Теперь я знаю как!
Финн обрадовался, что Эмма по-прежнему так упряма и не теряет решимости и целеустремлённости. От избытка чувств он даже прижал руку к сердцу. Что-то зашуршало в кармане рубашки, иФинн чуть не расхохотался.
