–Во всём доме теперь отвратительно пахнет,– заметила Эмма.
–Кто-то опять распылил химикаты, чтобы люди злились и боялись?– спросил Финн.– Как тогда, на суде?
Эмма задумчиво принюхалась и покачала головой:
–Нет, там был просто обман,– сказала она.– А здесь, кажется, всё по-настоящему. Я чую этот запах, но головы не теряю. Настоящая кошачья моча, настоящий чеснок, настоящее… зло.
Чез вытащил крошечный микрофон из кармана рубашки, пробормотал: «Мы тоже не будем говорить»– и отключил его.
–Ты оборвал нашу связь сНатали?– удивлённо спросила Эмма.
–Я их по-прежнему слышу. Включу, когда будет нужно сказать что-нибудь важное.– ИЧез указал на наушники в ушах.– Натали сейчас среди гостей, и я не хочу отвлекать её болтовней о кошачьей моче.– Он взъерошил Финну волосы.– Но знаешь, мне приятно подумать о чём-то ещё, кроме…
«Кроме опасности»,– мысленно договорил Финн. Он гордился собой, что по-прежнему мог думать и говорить о кошачьей моче. И рисовать сердечки. Но в основном он это делал, чтобы самому отвлечься от мыслей об опасности.
–Теперь надо вести себя тихо, пока мы не убедимся, что в кабинете никого нет,– шёпотом сказала Эмма, указав на открытую дверь впереди.
Чез кивнул. Все трое на цыпочках вошли в узкий закуток, в котором недавно прятались. Сломанный ноутбук судьи так и лежал на полу, где они его оставили.
Финн поднял его, подумав, что, наверное, надо поставить ноутбук обратно на стол. Ну или можно швырнуть им во врагов, если те притаились в кабинете.
Чез набрал код и открыл дверь. ИГрейстоуны оказались в кладовке в кабинете судьи – там, где Финн утром обнаружил листовки. Казалось, это произошло так давно…
–Ш-ш,– сказал Чез, приоткрыл дверь и выглянул. А потом уже громче добавил:– Что такое?
Финн толкнул дверь, чтобы и ему было видно. Он сразу понял, что в кабинете никого нет.
Но комната была полностью разгромлена. Кто-то распорол и раскидал диванные подушки, вывернув их содержимое на пол, вытащил ящики стола. Сам стол, который казался прочным, как камень, был сломан пополам.
Только огромные избирательные плакаты остались нетронутыми.
«Нет, они тоже изменились»,– понял Финн.
С каждого был содран верхний слой, призывавший к переизбранию судьи Моралес. Теперь на всех плакатах красовались самоуверенная улыбка мэра и наказ «ГОЛОСУЙТЕ ЗАРОДЖЕРАМЭЙХЬЮ!».
Чез принялся искать в кармане микрофон:
–Я должен сказать Натали!
Эмма схватила брата за руку:
–Это их только напугает. А им и так страшно. Давай сначала выясним, что случилось.
–Кто-то хотел навредить злому политику?– ошеломлённо спросил Чез и указал на кучу плакатов с изображением Роджера Мэйхью.– Это означает, что мэр хороший человек?
–Если так выглядит кабинет судьи – что же творится во всём доме?– покачала головой Эмма.
–О нет… Натали!– воскликнул Чез.
Финн подбежал к сломанному столу, сунул под него руку – и… да! Он нащупал крыло ангела и кнопку, скрытую среди резьбы. Он огляделся, пытаясь увидеть изображение на стене, но там ничего не было.
–Вон оно,– сказала Эмма, указывая на потолок.
Финн задрал голову.
Над ними были десятки – или даже сотни – людей в вечерних платьях и смокингах. УФинна закружилась голова оттого, что приходилось смотреть вверх, а камера была направлена вниз; восновном он видел только чужие затылки. Выглядело это как какая-то мешанина. Но люди смеялись, болтали, пили из блестящих бокалов, расхаживали туда-сюда в свете ярких люстр; похоже, они полагали, что всё в полном порядке. Более того – что всё превосходно. Они веселились от души.
–Это какое-то другое место,– сказал Чез.– Нам нужен подвал. Натали пошла туда.
–Это и есть подвал,– возразила Эмма.– Ну или то, что раньше было подвалом. Посмотри.– Она сунула руку под стол и повернула камеру.
Та отъехала назад. Вспыхнул яркий свет, будто кто-то отдёрнул занавеску. Потом занавеска вернулась на место, осталась только узкая щель между нею и стеной. Света было как раз достаточно, чтобы Финн понял, что перед ним уголок подвала с нагревателем и кладовкой, где они прятались. Теперь это место отделял от остального помещения тёмно-синий бархатный занавес длиной от пола до потолка, из-за которого доносились гул голосов и звон бокалов.
–Ты права,– сказал Финн.– Ну, покажи снова вечеринку.
И тут кто-то вышел из кладовки. Мужчина, несущий на руках бесчувственную женщину. Очень знакомую.
–Опять тот тип с госпожой Моралес!– воскликнул Финн.– Ух ты! Теперь мы спасём всех, найдем рычаг и убежим! Мы скоро вернёмся домой!
Глава 59
Эмма
«Ничего не понимаю»,– подумала Эмма.
Как они могли всех спасти, если до сих пор почти ничего не знают?!
Чез, стоя рядом с ней, пробормотал:
–Надо предупредить обеих Натали…
Он выдернул из кармана крошечный микрофон и уронил его на пол. У него что, так сильно трясутся руки?!
Мужчина в подвале положил госпожу Моралес на пол и потянулся обратно в кладовку. Он достал нечто вроде свёртка оранжевой ткани и принялся обматывать ею госпожу Моралес.
–Что это такое?– спросила Эмма.– Зачем он обматывает её тканью поверх спортивной одежды?
Возможно, в той части подвала, где проходил праздник, раздался какой-то странный звук, слишком слабый, чтобы Грейстоуны могли его расслышать. Но мужчина, склонившийся над госпожой Моралес, поднял голову и посмотрел в щёлку между занавесом и стеной. И впервые стало видно его лицо.
Эмма ахнула. Чез застыл, протянув руку к упавшему микрофону.
–Это уборщик, который украл наш рычаг!– крикнул Финн.– Другой Ас!
Мысли Эммы понеслись с бешеной скоростью: «Эта ткань… Уборщик вернулся, и теперь прячется с госпожой Моралес в кладовке рядом с залом, где проходит праздник. Кого он там ждёт? И зачем? И где наш рычаг? Может быть, кто-то должен спрятать за занавесом маму иДжо? Но как нам до них добраться? Что, если Чез не ошибся и мэру Мэйхью можно доверять? И если именно к нему следовало обратиться за помощью?»
Мысли Эммы мчались быстрее обычного, но напоминали крысу в лабиринте, которая утыкается в один тупик за другим и постоянно вынуждена возвращаться.
–Мне не нравится, что он обматывает госпожу Моралес тканью,– заявил Финн.– И она не приходит в себя!
–Мне тоже это не нравится,– согласилась Эмма. Почему она ничего не понимает?
–Я…– начал Чез.
Но прежде чем он успел закончить, Финн отпрыгнул от стола и воскликнул:
