Остальные между тем взволнованно шептались:
–Здесь может быть ещё одна камера наблюдения…
–Послушайте, «прямой эфир» означает, что мы в прямом эфире!
–Смотрите, там операторская, и всё видно… ой, там Финн!
–Наверное, правительство устроило это для себя…
–А вдруг нас застукают?!
–Что делать?
Финн широко улыбнулся в камеру:
–Наверное, вы все хотите знать, почему на экране появился маленький мальчик. Ведь вы несколько часов ничего не видели, кроме всяких ужасов. Типа этот мир – очень опасное место. Ну, я вряд ли смогу вам что-то объяснить. Я не знаю, что тут происходит, а если бы и знал, то, наверное, ничего бы не понял. Потому что мне восемь лет.– Он невольно хихикнул. Часто ли восьмилетки оказываются в прямом эфире?
Потом Финн хихикнул ещё раз, потому что вспомнил своего лучшего друга и одноклассника Тирелла. Тирелл обязательно посоветовал бы ему сделать что-нибудь смешное. Ведь рассмешить миллион человек – это здо́рово!
А потом Финн посмотрел на старших и увидел, как они взволнованы и напуганы – настолько, что никто из них не может подойти и сказать ему, что делать. Финн в последнее время и сам часто волновался и пугался. Он беспокоился о маме, о Натали, обо всех, кто остался в другом мире, и он боялся, что мэр Мэйхью и другие злодеи победят.
Он сам, конечно, рассмеялся бы, если бы увидел по телевизору что-нибудь забавное.
Но Финн хотел обратиться не только к второклассникам. Прямо сейчас он должен сказать то, что помогло бы всем. В обоих мирах.
–Слушайте. Я точно знаю, что ваши правители вам врут. Постоянно. И телевизор, от которого вы сегодня не отходите, тоже врёт. Так плохие люди вам лгут. Посмотрите в окно. Нет ничего ужасного. Просто ваши правители хотят, чтобы вы боялись и делали то, что вам велят. А вам велят сидеть дома и смотреть телевизор. А ещё вам велят ненавидеть другой мир. Ведь если вы будете его ненавидеть, то согласитесь, что там все плохие!
–Финн, в нашем мире много лет творились всякие гадости,– сказала Лана.– Если ты будешь говорить, что всё в порядке, люди решат, что ты тоже врёшь!
Финн остановился и плотнее прижал одну из монеток ко лбу.
–Ну да, ну да,– кивнул он.– Я не утверждаю, что нет вообще ничего плохого. Но в жизни есть и хорошее!
Он вспомнил, как весело ему жилось с мамой, Чезом и Эммой, прежде чем он узнал о существовании страшного мира, в котором они родились. Но даже после этого открытия у него было много счастливых минут. Когда они спасли детей Густано. Когда выручили маму, Джо и госпожу Моралес. А уж когда мама его обнимала…
Финн подумал, что сейчас заплачет, а этого нельзя допустить.
Все эти воспоминания имели значение только для Финна. А он должен был найти что-то, что может быть важным для целой страны. Или даже для целой планеты.
Что может напомнить о ласковых маминых объятиях каждому человеку?
Возможно, Эмма не ошиблась, и Финн действительно гений. Потому что вдруг он понял, что нужно сказать.
–Знаете, что вам надо сделать?– спросил он, как будто люди, наблюдающие за ним по телевизору, могли ему ответить.– Выключите телевизоры и выйдите на улицу. Посмотрите на небо. Оно синее, и по нему плывут облака. А если у вас ночь, вы увидите звёзды. И тогда вы поймёте, что ваш мир – это не только люди, которые сражаются друг с другом, и лгут, и заставляют вас совершать ошибки. Идите на улицу… а потом знаете что будет? Потом вам наверняка захочется выбрать других правителей, и самим принимать решения, и сделать ваш мир лучше! Ясно? Выйдите из дома! Вы свободны! Можете радоваться, совершать добрые поступки и развлекаться! Вы сами можете решить, что есть на ужин – тако, или спагетти, или гамбургеры! Даже если вы хотите гороховый суп – пожалуйста! Или минестроне!
«Минестроне», суп из овощей,– это было их кодовое слово, когда всё только началось… когда мама уехала и попала в руки плохих людей. Финн знал, что сейчас миры полностью разделены, но всё-таки не переставал надеяться. Может быть, мама смогла проникнуть сюда, хоть Лана и уверяла, что проходы между мирами закрыты. Может быть, мама видит его и при слове «минестроне» тоже улыбнулась.
–Мы заканчиваем наш эфир, и вам придётся отойти от телевизоров,– сказала подошедшая к Финну Кона. Она повернула какой-то выключатель, и слова «прямой эфир» и «идет запись» погасли.
Эмма и Чез обняли Финна.
–Финн, ты великолепен!– воскликнул Эмма.– Ты сказал всё самое главное… ну, про тако и спагетти можно было опустить. Но всё остальное – это именно то, что нужно. Теперь подождём и посмотрим, что будет. Если люди тебя послушают, мы снова включим камеру и расскажем им остальное.
–Здо́рово,– добавил Чез.
–Н-надо поскорее убираться отсюда,– заикаясь, выговорила Лана.– Пока нас не арестовали…
–Давайте сначала посмотрим, что там,– предложила Эмма, кивнув на аппаратную.
Финн бросился к мониторам. На них были те же виды, что и на экранах за столом охраны.
–Люди в столовой! Они встают! И идут к двери!– взволнованно сообщил Рокки.– Парень, они тебя послушались!
–Если они посмотрят на небо, когда выйдут на улицу,– вот это будет настоящее доказательство,– сказала Кона.
Люди на экране дошли до двери. Вышли на улицу. И – да!– все одновременно запрокинули головы, как если бы исполняли общий танец.
–Финн, ура, Финн, ура!– распевала Эмма, пританцовывая.– У тебя всё получилось!
А потом произошло что-то странное. Вся толпа хлынула обратно в здание. И вдруг Финн заметил, что один из экранов показывает площадку перед залом, где проходил суд над мамой. На этой картинке люди тоже выходили из здания, смотрели на небо и поспешно возвращались обратно.
–В чем дело?– спросила Лана.
–Может, они пошли есть гороховый суп или минестроне?– спросила Кона.
Но Финна больше не смешило это слово. Он следил за движением толпы на мониторах. Обратно в здание, мимо стола охраны, по коридору в столовую…
Все сорок или пятьдесят человек, которые до того находились в столовой телецентра, сели на прежние места, повернулись к висящему на стене телевизору и молча уставились на пустой чёрный экран.
–Ничего не получилось!– воскликнул Финн.– Я выступил по телевизору… ну и что?!
–Хватит,– сказала Лана.– Пошли отсюда, пока нас не поймали. Скорей!– Она потащила Финна за руку. Тот потянулся к Чезу и Эмме, потому что не собирался их бросать.
Но Эмма отстранилась. Она положила на пол чехол с рычагом и шагнула к экрану:
–Нет, подождите. Можно как-то отмотать запись? Кажется, я видела… видела…
–Что?– спросила Кона, нажимая на кнопки.– Куда отмотать?
–Вот оно!– воскликнул Рокки.– Я тоже вижу!
