Грета уже ушла, не дожидаясь меня. Она терпеть не может, когда мы долго спим. Это все ее пуританство. Экономка любит погреметь кастрюлями и сковородками на кухне, если ей кажется, что мы ленимся. К счастью, я слишком вымотался, чтобы услышать что-то этим утром.
Я спускаюсь по древней лестнице, узкой настолько, что Данте приходится ходить по ней вполоборота. Возможно, именно поэтому его комната находится на первом этаже. Я же терпеть не могу, когда у меня над головой ходят. Мне нравится быть как можно выше и чтобы из окна открывался потрясающий вид. Как в комнате у Камиллы.
Что ж… легка на помине.
На пороге стоит Камилла Ривера.
Бледная и поникшая, одетая в черное платье, не слишком соответствующее августовской жаре уходящего лета. При виде меня она краснеет и опускает взгляд. Я вспоминаю, что практически голый, подхожу ближе и прислоняюсь к косяку, потому что Камилла очень миленькая, когда смущается.
–Ты рано встала,– отмечаю я.
–Уже два часа дня,– говорит девушка и поднимает на меня глаза. При виде моего голого торса Камилла снова заливается краской.
–И что,– рычу я хриплым ото сна голосом.– Думал, тебе не помешает отдохнуть после вчерашнего.
Камилла бросает на меня еще один взгляд и закрывает лицо руками, чтобы спрятать румянец.
–Не мог бы ты, пожалуйста, надеть рубашку?– говорит она.
–С чего бы?
–Чтобы я могла говорить с тобой, не…
–Не что?– спрашиваю я, наклоняясь еще ближе.
–Я не буду смотреть на тебя, пока ты не оденешься,– говорит она, закрывая глаза руками.
Ее губы под ладонями такие притягательные. Я мог бы наклониться и поцеловать ее прямо сейчас без предупреждения.
Но я не хочу слишком сильно дразнить девушку. Она пришла сюда по какой-то причине.
–Ладно, заходи,– говорю я.
–Сюда?– тонким голосом уточняет Камилла.– В твой дом?
–Ну да,– говорю я.– Почему бы и нет?
–А кто дома?– беспокоится она.
–Только Грета. Ты ее видела.
Камилла робко следует за мной, рассматривая старинную отделку из темного дерева, лампы ручной работы, витражные окна с цветными стеклами.
Это все-таки большой особняк, хоть и очень старый. В основном он такой же, каким был изначально,– сложная асимметричная форма, остроконечная крыша с крутыми скатами, викторианский пряничный стиль, необычная текстура внутренней отделки.
Кое-что мы добавили сами, например огромный подземный гараж, спортзал и сауну.
Теперь в Америке редко какая семья принадлежит своему дому так, как Галло. Он нас вырастил. Сформировал. Олд-Таун – наша родина и всегда ей будет. Другие мафиозные семьи переезжают в модный Голд-Кост или еще севернее, но мы остаемся здесь, в сердце нашего народа.
И Камилла видит это. Она смотрит на фотографии поколений, что были до нас. На мебель, которая старше меня.
–Сколько вы здесь живете?– спрашивает она меня с широко раскрытыми от удивления глазами.
–Ну, мой прадед построил его в 1901-м, так что… хренову тучу времени,– говорю я.
Камилла в изумлении качает головой. Она уже забыла о том, что просила меня одеться. Похоже, девушка шокирована домом, который, должно быть, раз в десять превышает размеры ее маленькой квартирки. А может, и еще больше, если учитывать подвальные помещения.
–Я и забыла, как ты богат,– бесцветным голосом говорит она.
–Думал, девушкам такое нравится,– пытаюсь пошутить я.
Камилла бросает на меня взгляд, полный боли, и я тут же жалею о своем дурацком комментарии. Почему в ее компании мне на ум никогда не приходит ничего толкового? Раньше я всегда знал, как получить от женщин желаемое. Ими легко было манипулировать.
Но я не хочу манипулировать Камиллой.
Я хочу быть с ней в том мире, куда нас иногда случайно заносит, где мы понимаем друг друга. Где между нами все кристально ясно.
Похоже, я никогда не смогу оказаться там сознательно. Чем сильнее я пытаюсь, тем хуже все оборачивается.
–Ты отлично выглядишь,– предпринимаю я отчаянную попытку.– Но, знаешь, по-другому мне тоже очень нравится…
–В спецовке?– уточняет Камилла, и я вижу тень улыбки на ее губах.
–Да. Она мне нравится. Кстати… хочешь кое-что увидеть?
–Возможно…– неуверенно отвечает Камилла.
Девушка кажется испуганной, словно думает, что я собираюсь показать ей свою коллекцию оружия или комнату, заполненную трупами.
–Пойдем,– говорю я, хватая Камиллу за руку.
Ее пальцы сплетаются с моими. У нее маленькие, но сильные ладони. Мне нравятся следы смазочного материала на костяшках ее пальцев. У меня у самого такие же. Если бы я поднял ее ладони к лицу и вдохнул их аромат, я знаю, что бы почувствовал,– запах дизельного топлива, мыла и ванили.
Мы проходим через кухню мимо Греты, которая, похоже, никак не ожидала увидеть Камиллу внутри.
–И снова здравствуйте,– говорит она.
–Это Камилла,– представляю я.
–Я знаю,– отвечает Грета, тыкая в меня ложкой.– Мы виделись у двери.
–Грета меня вырастила,– сообщаю я Камилле.
–Даже не пытайся повесить это на меня,– нахмурившись, говорит экономка.– Ты никогда меня не слушался.
–Но я все равно твой любимчик,– ухмыляюсь я.
Пока мы с Камиллой спускаемся в гараж, девушка спрашивает:
–Это правда?
–Что?
–Что ты любимчик Греты?
–Нет,– фыркаю я.– И рядом не стоял. Это стопудово Себастиан.
–А кто твой любимчик?– спрашивает девушка.
–Аида. Или Данте.
Мы доходим до нижней ступени. Камилла испытующе смотрит на меня.
–Тебя это беспокоит?– спрашивает она.
–Нет,– отвечаю я.– С чего бы?
Я не задумываюсь над вопросом, прежде чем ответить.
Вместо этого я тяну ее за собой и включаю верхний свет.
У Камиллы перехватывает дыхание. Это просторное помещение со свежевыкрашенным цементным полом и низким потолком, который поддерживают колонны. У каждого транспортного средства свое место. Здесь восемь автомобилей и два мотоцикла. Две машины принадлежат папе, одна Данте, а все остальные – мои.
Камилла подбегает по очереди к каждой и трогает их руками – «Скаут», «Корвет», «Ягуар», «Шелби». Но дольше всего она задерживается у моей любимицы – «Тальбо-Лаго-Гран-Спорт». Работа над машиной еще не завершена, так что она не на ходу. Но это будет шедевр. Мое величайшее творение.
–Где ты ее достал?– шепотом спрашивает девушка.
