— Все будет зависеть от него. — спокойно ответил я, разминая плечи. Видя мои упражнения, кто-то из молодых дворян рассмеялся, но я не обратил на это никакого внимания. Лучше подготовится и получить хоть и незначительное, но преимущество, чем гордым орлом попасть на вертел.
— Дядя, последний раз прошу, прекрати этот глупый спор. — проговорил Багратион, обратившись к красующемуся с кинжалом в руках бойцу. — Он мой гость, спасший мне жизнь. Потомок очень влиятельного рода. На столько, что они могут посоперничать с нами.
— Видно, что дать они смогли лишь спесь и гордыню, но ни капли чести. — усмехнулся Давид, свысока посмотрев на меня. — Мальчик должен знать свое место!
— Ну так я и знаю. А вот ты нет. — усмехнулся я, закончив разминку и выйдя в центр круга. — Какие у вас тут правила? До первой крови, до потери сознания или до смерти одного из бойцов?
— Бой идет до тех пор, пока не останется стоять лишь один. — нехотя проговорил Багратион, отходя от арены. — Пусть оба из вас выйдут с арены с честью.
— Жаль я не смогу научить этого мальчишку чести за один раз. Но препадать урок – сумею. — усмехнулся Давид, поправив усы указательным пальцем правой руки. В левой он крутил кинжал, легко перекидывая тридцатисантиметровое лезвие между пальцев. И вот это уже выглядело как пижонство.
— Как будете готовы, можете начинать. — проговорил Константин, отойдя с арены. Краем глаза я заметил, как бойцы штурмового взвода расходятся по периметру, чтобы предотвратить возможные покушения. Собранная до предела Ангелина недовольно смотрела на нас, непроизвольно сжимая рукоять гранатомета.
— После того как я отделаю тебя, займусь твоей шлюшкой. — усмехнулся Давид, заметив мой взгляд. — Покажу, что значит настоящий мужчина.
— Это ты зря. Оскорбления я еще мог оставить без наказания. За тебя попросил Константин, а он мой брат по оружию. Но угрозы своим людям я просто так оставить не могу. — усмехнулся я. — Кажется сегодня Грузия лишиться одного из своих принцев.
— Сдохни, щенок. — оскалился Багратион, бросившись вперед, и время словно остановилось. Чувство опасности вопило, показывая угрозу сразу с нескольких сторон. Третий глаз, напитанный праной, давил на мозг, заставляя воспринимать информацию в темпе, невозможном для обычного человека, и я прочувствовал все направляющиеся в меня конструкты.
Два пресса сзади, слева и справа, так чтобы я не мог отступить в сторону или уйти назад. Кинжал, получивший почти двухметровое лезвие, шел по диагонали, так чтобы зацепить почти со сто процентной вероятностью. И все это – на запредельной для человека скорости. Но не для меня.
Разбить правый пресс пробойником, встретить вражеский меч собственным, и чуть отойти, позволяя прессу, созданному противником ударить его же под локоть, на мгновение выводя из равновесия. Давид каким-то чудом сумел в последнюю секунду вывернуть кисть с кинжалом, сбивая конструкт, и тут же атаковал меня несколькими узкими серпами, которые я едва заметил из-за скорости.
Вот уж в самом деле, попал. Конструкты Давида, в отличие от всего с чем мне приходилось сражаться раньше, были на принципиально ином уровне. Скорее объемная фигура, чем просто сжатая плоскость. И это выражалось во всем, не только в дисках или в мече противника. Да что там, он умудрился отразить мою атаку сформированным у кулака баклером!
На секунду растерявшись от такого поворота, я чуть не потерял инициативу, и когда вновь попробовал перейти в атаку, столкнулся сразу с серией конструктов. Давид не только являлся выдающимся, по моим меркам, фехтовальщиком, но и тренировался долгие годы. А самое отвратительное – он видел мои конструкты так же, как видел их я. И когда противник понял, как я избегаю его атак, глаза Давида расширились от удивления.
И вот это оказалось моим шансом. Отбив кортиком лезвие кинжала я ударил врага старой заготовкой – ладонью Шивы. Тройной конструкт снес защиту противника, но в последнее мгновение джигит отпрянул, пропуская воздушные кулаки перед своим лицом, я же не замедляясь ни секунды ударил обратным взмахом, превращая кулаки-прессы в лезвия серпов.
Враг поймал их на лезвие кинжала, но не сумел сразу рассеять, и отлетел в сторону. Рухнув на каменные блоки, он тут же перекувырнулся через плечо и вскочил, держа оружие наперевес. А затем прищурился и снова бросился вперед. Я увидел, как его аура мигнула и разом просела, потратив большую часть резерва за мгновение, но, учитывая сколько всего он создал – это было закономерно.
Со всех сторон в меня летели конструкты. Щиты преграждали пути к отступлению, за ними – летели диски, а под конец и сам Давид, высоко вскинув над головой кинжал, который держал двумя руками. Выхода не было. Шаг вправо, шаг влево, смерть. Так что я поступил единственным возможным способом. Прыгнул и попытался взлететь.
Рывок, и вот я уже в двух метрах над площадкой, над опускающим свой клинок Давидом. Он в последний момент понял, что разрезает пустоту, ухмылка победителя сменилась на его лице недоумением, он начал поворачиваться, но слишком поздно. Перевернувшись в воздухе вверх ногами, я использовал рывок еще раз, и кортик легко вошел в правое плечо противника, рассекая его до легкого.
С утроенной силой я приземлился врагу на голову и плечи, заставив рухнуть на каменные плиты двора. А затем поднялся, победно улыбнувшись. Вот только смотрели на меня окружающие совершенно не радостно, и в основном – через щели прицелов.
— Ты просто не оставляешь мне выбора, бидзжа. — проговорил Константин, покачав головой. — Огонь!
Глава 10
Я на автомате выставил два щита, удерживая их ладонями с обеих сторон, но только часть пуль полетела в меня. Штурмовики, по давно отработанной и выученной схеме прикрылись конструктами со всех сторон, но нас атаковала лишь часть джигитов. В основном – те кто пришли с Давидом. С другой стороны, люди Константина, били джигитов из числа сторонников Мухран-Батони, не обращая на нас внимания.
Праздничный пир превратился в кровавую бойню, где определить кто свой, а кто чужой, не было никакой возможности. Треск пистолетов и глухие винтовочные выстрелы сливались в сплошную какофонию, и мне не пришло в голову ничего лучше, чем отпрыгнуть к своим ребятам, прикрыв их щитом, а после отойти в сторону.
Даже какая-то гордость брала за парней и девчонок, никто не побежал, не струсил от отсутствия доспеха, не открыл беспорядочную стрельбу. Все держались максимально собранно, разбитые щиты тут же заменялись новыми, а проявлявшие явную агрессию противники уничтожались первым же слаженным залпом.
— Уходим? —серьезно спросила Ангелина, отбросив в сторону одного из бежавшего на нас с лицом искорёженным криком мужчину.
— Нет, если просто отступим – нас зажмут или уничтожат при взлете. — ответил я, вжимая прессом в пол нескольких засевших за перевернутым дубовым столом стрелков. — Двигаемся к Багратиону, он наш счастливый билет наружу.
— Ясно. — ответил Петр. — Коробочка! Вторые номера, раз!
