— Да, не возникло. — радостно проговорил Зяма. Тут же хватая протянутую ему ладонь и быстро пожимая. Безопасник благосклонно кивнул, и удовлетворенный зашагал дальше. И если ненависть материальна, то сейчас он должен был просто на куски разъехаться под взглядами моих товарищей.
— Старых долгов это не отменяет. — вдруг заметил здоровяк, все еще вертевший колоду в пальцах. — Сколько ты должен Суровому, Зяма?
— Три тысячи. — прошептал осунувшийся букмекер.
— Сколько? — карты в сжавшейся от удивления ладони здоровяка затрещали, а потом разлетелись в стороны. В толпе раздалось несколько удивленных женских вздохов.
— Три тысячи. — уже громче, зло ответил противник.
— Он один к ста принимал. — довольно сказал Таран, показав расписку.
— Да-а. Если бы Корнедергавич тебя не пожалел — должен был бы шесть. — в задумчивости проговорил здоровяк. — Ты до выпуска отрабатывать будешь. Это если Сергей тебя не закроет за деятельность.
— Отдам, все до копейки. — мрачно пообещал Зяма, передвинув из-под мышки небольшую сумку на молнии. — Вот часы и кольца. Денег сейчас могу только двести семьдесят три рубля отдать, больше нет.
— Повезло, на троих ровно делится. — довольно произнес Таран, забирая у него свою деньги, и отсчитав мою долю в девяноста один рубль передал мне.
— Я готов дать тебе в долг, чтобы ты быстрее обернулся. — посмотрев на муки Зямы сказал я.
— А тебе это зачем? — подозрительно посмотрел на меня Зяма.
— Ну как. Быстрее долг вернешь. А чтобы не заскучал тебе Леха помогать будет. — подозвав жестом зама сказал я. — Ты же третьекурсник, значит в этом году по любому выпускаешься. Вот тебе и смена подойдет.
— Процент за крышу все равно нам отдавать будет. — сказал здоровяк, сжав такие кулачищи что Недосуду, о них даже мечтать не стоило.
— Предлагаю оставить этот вопрос на потом. — сказал я, поднимаясь. — пусть до конца учебного года будете вы. А потом решим это в честном противостоянии.
— Легко. — согласился здоровяк, улыбаясь в тридцать два зуба. — Ничего не поменяется, группа А все равно самая сильная. А тебя к нам переведут не позже января. Самородки всем нужны.
— Это верно. — сказал я, поднимаясь, правда далеко мне уйти снова не дали — стоило чуть отойти от общей толпы как меня поймала за руку Ангелина.
— Слушай, давай не сегодня. Устал. — произнеся я, аккуратно убирая ее ладонь со своего локтя.
— Что? Да как ты смеешь? — возмутилась девушка.
— Как? Да все так же, как и в прошлый раз. — усмехнувшись сказал я. — Ладно, давай пройдемся, ты же так хочешь попросить у меня прощения что прямо рот сам открывается и букву о выводит…
— Что? Ты хам! Да я… — попыталась возразить девушка, но я уже шагал дальше и вскоре услышал за спиной торопливый перестук сапог.
Тем же вечером, административный корпус. Кабинет заместителя директора.
За шикарным столом из цельного дуба сидело трое, и все трое были мрачнее тучи. Хозяин устроился во главе стола и старался скрыть свое недовольство за бокалом вина. Отдельно от всей компании устроился в кресле Берегов, как бы отделяясь, и это раздражало князя еще больше.
Ситуация в целом уже давно начала скатываться в пропасть, но то как его подчиненные понимали буквальные и негласные приказы вводило его в состояние тихого бешенства.
— Подведем итог. — наконец решил прерывать затянувшуюся тишину князь. — За неполных десять дней щенка пытались устранить пять раз. Подстроить поединок, спровоцировать разборки, отравить, забить группой и подставить под инициированного. И каждая попытка оборачивалась все большим провалом. При этом последнюю я вообще не санкционировал. Ничего не упустил?
— Еще одно. — поднял бокал безопасник. — Я оставил его на сутки при минусовой температуре в одних штанах и исподнем. Должен был если не сдохнуть, то по крайней мере переохладиться. Но, возможно, симптомы пока просто не проявились.
— Превосходно. — выдохнул Меньшиков, на долго прикладываясь к бокалу сам. — Итак, провал за провалом. Я хочу знать — почему? До этого система сбоев не давала.
— Он… странный. — не сумев сформулировать четче сказал Ульянов.
— Это мягко сказано. — усмехнулся Берегов. — Мальчишка знает то, чего в его возрасте знать не может по определению. При этом в совершенно разных областях. На допросе он отвечал так, будто его до этого натаскивали юристы. Отлично знаком с формальными правилами устава и с не формальными законами. Меньше чем за неделю заработал себе авторитет среди матерых беспризорников и сирот.
— Гений? — саркастически спросил Меньшиков.
— Возможно. — неопределённо покачал головой Берегов. — Птички донесли, что, когда он уверен, что находится в одиночестве — возносит молитвы святой Марии. И самое забавное, что по свидетельствам это не просто мольбы, а скорее разговор. Двусторонний.
— Шутить изволите? — вздрогнув посмотрел на безопасника Ульянов. — Хотите сказать, что у нас возвышенный в училище?
— Возможно. — вновь ответил Берегов, откинувшись на спинку кресла. — А возможно он просто находится на постоянной связи с куратором. Сегодня с утра мне сообщили что в жандармерию поступило еще несколько тел, которых удалось опознать как наших учеников. А учитывая, что о пропаже мы не заявляли…
— Хотите сказать, что мы под подозрением не только у Суворовых? — прямо спросил Меньшиков, прекрасно понимающий чем грозит межклановая грызня в это время. Они пользовались безоговорочной поддержкой прошлого императора, а позже — его вдовы, и уже это делало их нелюбимыми монархом сегодняшним. А если еще и соседи по опасному бизнесу начнут вставлять палки в колеса…
— Пока я ничего не могу сказать. Дело удается держать под контролем, но следующий труп может стать той соломинкой, что переломит хребет верблюду. — произнес Берегов, поднимаясь. — Честь имею господа. Мне еще рапорт о сегодняшнем происшествии составлять.
— Когда это он начал заботиться о бумажках? — удивленно проговорил в спину безопаснику Ульянов, и в кабинете надолго повисла тишина.
— Пошли прочь! — не сдержавшись махнул рукой Меньшиков. — Мне еще с вашими косяками разбираться. Выкручивайтесь сами! Придумайте как вернуть Гене потерянный престиж!
Подчиненные не посмели спорить, и низко поклонившись вышли из кабинета. Князь несколько секунд раздумывал, что бы ему подняло настроение, а затем нажал кнопку на селекторе.
— Да, ваша светлость. — тут же донесся услужливый голос секретарши.
— Найди мне рыжую, с первого курса. — сказал он, собираясь отключиться, но услышал непроизвольный вздох помощницы. — В чем дело? Зайди.
— Прошу прощения, ваша светлость. — не поднимая глаз произнесла секретарша, и шагнув к столу положила хорошо знакомый Меньшикову короткий цилиндр. — Эта дуреха зашла пару часов назад и вернула коммуникатор. Старшие видели ее в компании того возмутителя спокойствия, а среди студентов ходит упорный слух что именно он лишил ее девственности вчера ночью.
