—Ослепить не предлагаешь, уже хорошо.— недовольно фыркнул Роман.— Мы что, по-твоему — варвары или дикари средневековые?
—По-моему вы параноидально-настроенные люди. Но винить вас не в чем. Не вы такие, этот поганый мир такой.— поморщившись проговорил я.
—Да-да, мир дерьмо, надо его разрушить и построить новый, плавали знаем, нигилисты, нацисты… все это было уже десятки раз, подростковый возраст он всегда такой.— отмахнулся Роман.— постарайся чтобы этот разговор был не последним в наших с тобой отношениях. Принесите черную повязку и наушники с полным подавлением. Руки ему придется связать за спиной и камня временно лишить.
—Не проблема. Но мне тогда потребуются большие ножницы.— ответил я.
Через несколько минут, пройдя по узкому коридору, мы оставили последнюю стражу и подошли к спальне графа втроем. На встречу нам вышел немолодой, около сорока лет, мужчина в круглых очках, с зализанными черными волосами, белом халате с красным гербом хорошо знакомого мне ордена.
—Спокойно, ты чего так дергаешься?— удивился Роман, когда я чуть не впечатал служителя Асклепия прессом в стену.
—Надо спешить, если этот навредил…— произнес я, но дядька меня прервал.
—Все в порядке, Леонид служит нашей семье долгие годы, прошел с отцом несколько военных компаний. Орден вызывал его, несколько раз предлагал должность в их крепостях-здравницах, но он отказался.— проговорил Роман.— Он не предаст.
—Возможно.— тяжело вздохнув проговорил я.— Но лучше все-таки поспешить.
—Лучше было дать мне время прийти в себя, и не будить посреди ночи.— раздался из-за приоткрытой двери скрипучий, хрипловатый голос.
Когда мы вошли, граф Суворов полусидел-полулежал, со всех сторон окруженный подушками. Тело его скрывала просторная ночная рубаха и накинутое по пояс тяжелое пуховое одеяло, но запах крови, мочи и лекарств пробивались даже сквозь благовония и говорили о том, что он не покидает этого лежбища очень давно.
—Что заставило моего названного внука разбудить старого деда посреди ночи?— спросил Мирослав, когда мы очутились в спальне и за нами затворилась дверь.
—Прежде чем говорить, я хочу показать вам кое-что. Вы помните Гаубицева? Преподаватель алкоголик, с сильно поврежденной рукой, контуженный во время одной из малых войн.— сказал я, подвинув к свету Михаила с завязанными глазами.— Ваши люди получили от него информацию о подземной лаборатории Меньшиковых, под замком.
—Это он тебе рассказал?— нахмурился Мирослав.
—Нет, я нашел ее сам. Но это не важно. Вы его помните? Помните его покалеченную руку?— спросил я, повернув свое наглядное пособие боком. Мирослав, чуть помедлив, кивнул, и я распорол ножницами рукав рубахи бывшего преподавателя, полностью оголив конечность.
—Как это возможно?— спросил Роман, подойдя ближе. Он без всякого стеснения ощупал руку Гаубицева, а затем, забрав у меня ножницы, срезал второй рукав. Посмотрев со второй стороны, дядька снял наручники с бывшего преподавателя и приподнял один наушник.— Напряги мышцы… отожмись.
Гаубицев беспрекословно выполнил все что было сказано.
—Достаточно.— проговорил Роман, снова отодвинув наушник. Выйдя вместе с пленником в коридор он сказал достаточно громко, так что услышал.— Стража! Проводите господина Гаубицева в комнату для гостей, и верните ему камень. С этого момента он наш гость, так что ведите себя соответствующе.
—Итак, он исцелился…— проговорил Мирослав, откинув голову на подушку.— Чудо… очередное чудо, связанное с тобой.
—Пусть будет чудо, я не против.— ответил я, пожав плечами.
—Ты не против. Да…— усмехнулся старик, посмотрев на меня колючим пронизывающим до костей взглядом.— Зачем ты его привел и показал мне?
—Я хочу обменять жизнь на жизнь.— просто ответил я.
—Жизнь твоего друга Алексея?— уточнил Мирослав.— Я слышал он связался с очень плохой компанией. Наркоторговля…
—Нет. Я хочу поменять свою жизнь, на вашу, ваше сиятельство.— жестко проговорил я, не отводя взгляда от колючих глаз генерала.
—Ты можешь вылечить отца? И хочешь торговать этим?— взревел Роман, подскочив ко мне.— Да я тебя…
—Вы ничего мне не сделаете.— коротко ответил я, даже не поворачиваясь в его сторону.— Если уж раньше не сделали, то сейчас и подавно. Жизнь можно отнять, но ее невозможно заставить передать другому. Только дать добровольно.
—Я могу избивать тебя, могу пытать до тех пор, пока единственным твоим желанием не станет выполнить то, что я сказал. Могу даже накачать наркотиками так что все твои мысли…
—И все это ничего не решит. Я буду не в состоянии сделать, а главное на постоянной основе делать то, что нужно его сиятельству.— пожал я плечами и Мирослав понимающе усмехнулся.— И я, и вы понимаете — у меня есть то что невозможно отобрать, но я могу дать это сам. Добровольно. И больше того, то чего я прошу, у вас тоже отобрать нельзя, вы тоже можете мне это только дать, добровольно.
—Твою жизнь?— улыбнулся Мирослав, и в этой слабой старческой улыбке мне почудился акулий оскал.— Почему ты считаешь, что мы можем ее тебе дать?
—Потому что вы до сих пор ее сохраняли, хотя для меня совершенно неочевидно почему вы это делали. Я видел, как вы ко мне относитесь. И это было странно. До последнего времени.— проговорил я.— Тем более странно — признание Романа во мне внебрачного сына Бронислава, незаконнорожденного.
—О да, с тобой вообще связано слишком много странностей.— кивнул Мирослав, тяжело вздохнув.— Но чего ты хочешь? Чтобы мы выкинули тебя на все четыре стороны, оставили дворянином, но при этом отказались от тебя? Тогда твоя жизнь будет принадлежать только тебе и никому больше.
—Меня это вполне устроит. Тем более что я собираюсь выиграть баронский титул.— пожал я плечами.— Надо же с чего-то начинать.
—Ты удивляешься почему тебе сохранили жизнь.— грустно усмехнулся Мирослав.— В начале, в самом начале, у нас было подозрение что ты цесаревич. Глупо, признаю, но немощное дитя в шелках — кто это еще мог быть… это было до того, как нашими войсками на территории Петрограда были вскрыты десятки лабораторий и ковенов культитстов. И там… да, там они находили таких как ты. Тощих, в шелках… но все они мертвы, а ты жив.
—И вы решили, что я продукт культа Детей господних?— удивленно спросил я.
—Не перебивай.— жестко сказал Мирослав.— Да, мы так и решили, а как еще мы должны были решить, видя твой рост, феноменальный и ничем не объяснимый? Дети не знают того, что знаешь ты. Дети не умеют и… дети не растут с такой скоростью, во всех отношениях. Мы должны были принять эту реальность и сдать тебя государю… да вот беда, по своей неосторожности я уже назвал тебя преемником Бронислава. Ты уже полгода носишь его отчество…
—Если ты хочешь отказаться от наследия Суворовых, я только за.— проговорил Мирослав, холодно посмотрев на меня.— Если хочешь выйти из фамилии, не претендуя на титулы и земли — могу только приветствовать это. И я не знаю, кто ты на самом деле. Но покуда у Романа не родилось собственных сыновей, слово Бронислава — закон. Ты его честь и его выбор. Ты Александр Брониславович Суворов.
