Она кивнула с царственным величием и удалилась. Венеция высвободила локоть, глаза ее горели возмущением.
– Чего вы от меня хотите?
Грегор скрестил руки на груди.
– Я хотел бы узнать, что за интригу вы затеяли между Рейвенскрофтом и мисс Плат.
Венеция передернула плечами.
– Почему вы постоянно обвиняете меня в том, будто я что-то затеваю?
– Потому что на протяжении нашего знакомства вы только этим и занимались. Постоянно ввязывались в то, что вам не по силам.
– Неправда! Приведите хоть один пример.
– Вспомните, как вы помогали французскому эмигранту в поисках его мнимой семьи, – немедленно ответил Грегор.
Венеция опустила голову.
– Я так и знала, что вы приведете именно этот пример.
– Если память мне не изменяет, позже вы обнаружили, что так называемый Пьер был опытным жуликом, что он не француз, а корсиканец. К тому же он отблагодарил вас за гостеприимство тем, что украл две любимые вами картины.
Венеция надула губы, потом снова пожала плечами:
– Такое произошло всего раз.
– А случай с женщиной из библиотеки с выдачей книг на дом? Она сообщила вам, будто состоит в родстве с герцогом Девонширом, и вы ей поверили.
– Но у нее было внешнее сходство с Девонширами, – поспешила возразить Венеция. – Вы сами это признали!
– Да, но я не нанимал ее в качестве горничной к себе в дом в отличие от вас. Она же устроила грандиозный скандал во время званого обеда, который давал ваш отец. Бросилась к ногам герцога и объявила себя его любимой дочерью, рожденной одной из прачек в его имении.
Венеция прикусила губу, глаза ее засверкали весельем.
– А ведь это было потрясающе, не так ли? Не для меня, конечно, а для герцога. Просто удивительно, что он еще разговаривает со мной!
– Просто удивительно, что с вами вообще кто-то еще разговаривает, – съязвил Грегор, не в силах сдержать смех.
История вышла и в самом деле потешная, тем более что, как впоследствии выяснилось, означенная особа совершила ошибку: на самом деле она хотела обратиться с претензиями к герцогу Клариджу.
А в те знаменательные минуты в столовой началось нечто невообразимое. Все кричали, требовали позвать лакея, чтобы тот выставил за дверь виновницу переполоха. Однако Венеция спокойно помогла женщине подняться на ноги, предложила ей поговорить с герцогом наедине и увела из комнаты. Проходя мимо Грегора, она одарила его неописуемой усмешкой и подмигнула, после чего он расхохотался чуть ли не до колик в животе…
На этот раз Грегор подмигнул Венеции.
– Существуют и другие примеры вашего помешательства, вы это и сами знаете. Помнится, вы приняли в дом вашего отца какого-то бесприютного мальчишку.
– Ну, это не моя оплошность. Он явился в качестве трубочиста. На ногах у него были шрамы от ожогов, и я ему поверила.
– Но он не был трубочистом, верно?
– Возможно, и был когда-нибудь, – возразила она высокомерно.
– На самом деле он был карманником. Я точно это знаю. Негодяй успел украсть у меня сначала одни, а потом и вторые часы прежде, чем вы обнаружили, чем он занимается.
– Но вы-то, слава Богу, не лишились золотого медальона вашей матери. Нам так и не удалось получить его обратно.
– Теперь вам ясно, к чему я клоню?
Венеция вздохнула:
– Да, конечно. Вы считаете меня чересчур доверчивой и не хотите, чтобы я вмешивалась в жизнь других людей. Мы с вами не раз спорили по этому поводу и к согласию так и не пришли.
– Совершенно верно. Вплоть до сегодняшнего дня.
Серебристые глаза Венеции встретились с глазами Грегора.
– А что, если сейчас это все по-другому?
– Так объясните мне.
Щеки Венеции порозовели.
– Право, не знаю, как лучше, – едва слышно произнесла она и отвернулась. – Я не делаю ничего такого, что может вызвать осложнения. Просто хочу помочь мисс Платт. Даже вы не можете утверждать, будто она скверная женщина, карманная воровка или что-то в этом роде. Она меня ни о чем не просила, более того, противилась моему вмешательству.
– Я считаю, что она рассуждает разумно и не лишена здравого смысла. Надеюсь, вы к ней прислушаетесь.
Венеция сморщила нос.
– С каких это пор вы стали таким консервативным?
Грегор вздернул подбородок.
– Я вовсе не консервативный.
Венеция передернула плечами и сказала, глядя куда-то мимо Гpeгopa, словно потеряла к нему всякий интерес:
– Но вы кажетесь именно таким.
Грегор нахмурился. Он годами наблюдал, как Венеция старается сгладить жизненный путь своих бестолковых и беспорядочных родителей, как обзаводится совершенно неподходящими знакомыми с целью «помочь» им и к тому же постепенно погружается в великое и непосильное дело исправления всех несправедливостей мира. Но мир не оценил этих усилий, никто не сказал ей даже «спасибо». Однако Венеция по совершенно непонятной причине, кажется, только этим и живет.
Эта ее тенденция всегда беспокоила Грегора, но тем не менее он был способен с ней мириться, поскольку она его не волновала, не затрагивала его чувства. Все изменилось, когда они оба оказались здесь как в ловушке. Теперь все казалось иным, и все, что делала Венеция, волновало его самым непосредственным образом.
И Грегору это ужасно не нравилось.
Он глянул в окно, с облегчением заметив, что лед все быстрее тает в теплых солнечных лучах. Быть может, им скоро удастся уехать отсюда, и все опять станет таким, как прежде, удобным и приятным. Венеция умела заниматься благотворительными делами, не вмешивая в них Грегора в те часы, которые они проводили вместе. Так оно и должно быть.
Он отвернулся от окна и обнаружил, что Венеция устремила на него изучающий взгляд. Глаза ее казались ему затуманенными в это утро, и в глубине их таился вопрос.
– Ну что? – спросил он.
Венеция наклонила голову и ответила вопросом на вопрос:
– Вас это хоть когда-нибудь беспокоило?
– Что именно должно было меня беспокоить?
– То, что вы никогда не вмешиваетесь в жизнь, а стоите в стороне и только наблюдаете, как она проходит мимо вас, – Венеция покачала головой с таким видом, словно ей было его жаль. – Однажды вы очнетесь и осознаете, что все в прошлом и что вы только и делали, что наблюдали.
Грегор насупился, но не успел ответить. Появились миссис Тредуэлл и Элси, неся блюдо с едой.
– Идемте, – предложила Венеция. – Нам лучше присоединиться к остальным.
