Дальше только веселей. Привычный для меня антагонизм ресурсно-технологических экономик дополнялся совершенно неконкурентным механизмом инициации камней для одаренных. Официально их могли создавать лишь высшие монархи нескольких государств, среди которых была и Россия. Не официально все было куда хуже — тот же совет Лиги наций и общество Теслы имели собственных инициаторов.
С технологиями тоже оказалось все весело. Одаренные со своими летающими кораблями поломали всю приличную хронологию. Так, например в германии не были созданы ужасные и отвратительные, высокотехнологичные ракеты Фау и Фау2, которые должны были стать прототипом для ракетных двигателей Семерки. Эйнштейн ломал голову не над проблемами ядерного синтеза и теорией относительности, а над повторением успешных опытов Николы Тесла, как и другие мировые светила. В результате не было не то, что проекта Манхэттен, но и атомных электростанций.
Космическая отрасль? Атомная энергетика? Все это застыло на стартовом этапе и технологическом уровне девятнадцатого века, и хотя у меня были обрывочные воспоминания о таких достижениях, я совершенно не понимал как подойти к этим проблемам, а главное — зачем? Чтобы подарить этому миру еще и атомное оружие, уверен он, мир в смысле, будет мне очень благодарен.
Как на зло, кроме учебы и тренировок мне приходилось посещать еще и официальные мероприятия, вроде больших балов. Ближайшим должен был стать осенний бал дебютанток на котором я просто обязан был присутствовать и официально, как потомок Суворовых, и не официально но куда более в важной роли. Но сегодня, меня выдернули с пар на другое, закрытое мероприятие.
— Ваше императорское величество, дядя. — поздоровался я с Петром и Екатериной, не упустив шанс пнуть регента по больнее.
— Ваше императорское высочество. — с достоинством ответил Петр Николаевич. — Мы ждали только вас. На повестке малого совета сегодня единственный вопрос, но он не терпит отлагательства.
— И что же у нас произошло плохого? — уточнил я, пройдя вдоль кресел и сев на причитающийся мне малый трон, рядом с вдовствующей императрицей матерью — это если что официальный титул, который получила Екатерина. По левую руку от меня села Мальвина. Мирослав, единственный кого мне удалось протащить в малый совет кроме супруги, сидел почти напротив.
— Союз африканских государств вступил в объединительную войну и объявил, что до ее окончания поставки алмазов, как неинициированных, так и готовых к синергии, не будут поставляться третьим странам, только их союзникам. — ответил Петр. — Мы в число союзников не входим, и не сможем в него попасть даже если очень захотим. Англия и Франция к ним куда ближе, а воздушная граница Африки перекрыта от нас Османской империей и Персией.
— Но нам они войну не объявили даже несмотря на то, что последний император Эфиопии был убит над нашей территорией? — уточнил Мирослав.
— Союз как таковой распался и сейчас идет война за то, кто станет новым главой Арики. Если им удастся объединится, они станут мощнейшей империей, с огромным количеством потенциальных одаренных, алмазными копями и… без собственного инициатора, которым был Якоб. — ответил первый министр и глава охранительского блока — Юсупов. — Официально все его наследники мертвы и передать дар он не мог.
— Есть сведения, что младший сын Якова все еще жив и находится под опекой ордена, ставшего главной правящей силой в Эфиопии, так что мы вполне можем услышать о появлении Якова третьего в ближайшее время. — уточнил Петр. — Англичане сумели наладить с ними деловые отношения. Ходят упорные слухи что на территории Англии, ССШ и подконтрольных им колоний орден Асклепия получит статус государственного ордена. Лига наций выпустила совместное заявление об осуждении необоснованной агрессии против ордена Асклепия.
— К счастью, оно рекомендательное, как и все решения лиги наций. — напомнила Екатерина. — Но у меня вызывает опасение что наши послы не получали приглашения на заседания. Мы не представлены в Лиге уже почти год, с момента бунта.
— Это было необходимо. — поморщившись прокомментировал Петр. — И, хотя лига безусловно важна, я бы сосредоточился на более насущной проблеме. Не инициированных алмазов хватит на год, максимум два. После останется один шлак, которым мы сможем обеспечить разве что рабочих на судовых верфях.
— У нас что. своих алмазных рудников нет? — удивленно спросил я.
— В России? Откуда? — раздосадовано хмыкнул Нарышкин.
— Князь не совсем прав, алмазы в России есть, но их не так много. На реке Чусовой их моют регулярно, на Вишере. — поправила его Екатерина. — Однако это единичные случаи. Не больше ста алмазов приемлемой величины в год. А в африканских странах их как уголь добывают, зарываясь в землю и копая гигантские карьеры.
Обрывки воспоминаний говорили о несоответствии, и я хотел было возразить, что и у нас их полно, но тут проявилась еще одну особенность, ставшая для меня неприятным открытием. В этом мире не было СССР, как не было и отступления войск от Москвы и Петрограда во время великой отечественной войны. Не было переноса заводов и создания геологических партий, а значит и великих геологических открытий тоже не было.
Зато Тунгусская зона была не просто точкой на карте, где деревья странным образом легли словно от метеорита. Диссонанс, превращающий все живое в жутких тварей, был неумолим, но хаотичен, и это единственная причина почему Россия сумела выстоять как государство.
Иначе ни сторожки и крепостницы, ни патрулирующие границу зоны корабли не смогли бы справится со время от времени выбирающимися из зоны животными и даже растениями научившимися передвигаться. Все живое старалось держаться от зоны как можно дальше, а если и забиралось слишком глубоко, чаще всего уже не могло выбраться. Нам показали снимки, сделанные с помощью камер высокого разрешения и это было…
Сложно объяснить такое словами, но больше всего увиденное напоминало плавильный котел, в котором живая материя перемешивается с мертвой непрерывно порождая что-то новое, а через мгновение убивая это для того, чтобы перемешать снова. У зоны не было мыслей или желаний, а потому только что созданные удачные экземпляры гибли, и не угрозу представляли разве что животные, случайно забредшие на территорию и поспешившие сбежать оттуда в кратчайшие сроки. Да и то они не всегда получались хоть сколько-нибудь удачными. И в этом заключалось наше везение и проклятье.
Тунгусская диссонансная зона перекрывала все пути, ограничивая исследование Сибири либо дальним севером и вечной мерзлотой, либо южным монгольским путем. Круг диаметром в почти тысячу километров, оказавшийся выкинутым из состава империи. От Иркутска до Туры. И эти земли оказались не просто отрезаны от остального мира, но и представляли нешуточную опасность.
— Где мы можем еще взять алмазы? — на всякий случай уточнил я.
— Небольшими партиями — на черном рынке. Что-то туда все равно попадет. — сказал Петр. — Этого будет достаточно для поддержания текущего состояния промышленности и флота, но развиваться не выйдет. Однако, возможно у вашего величества найдется способ решения этой проблемы.
