Протяжно выдохнув, я добираюсь до крыльца. Морально настраиваюсь на нежеланную встречу и тянусь рукой к звонку. Однако нажать так и не успеваю. Входная дверь открывается раньше, и сердце сжимается, подлетая к горлу, когда я встречаюсь с тёмным взглядом Оливера.
Он в простой белой майке, спортивных штанах и босиком. Всё ещё похудевший, но уже куда более бодрый и отдохнувший. Такой домашний, родной и растрёпанный. Только дома он позволяет себе расслабиться и выглядеть немного неопрятно. И вот этот его «неидеальный» образ я всегда любила больше всего.
–Привет, Диана,– спустя несколько секунд напряжённого молчания Оливер радостно приветствует меня, и я тут же оказываюсь схвачена в крепкие объятия. Снова.– Привет, любимая. Не представляешь, как я рад, что ты приехала,– уткнувшись носом в мою шею, шепчет он и глубоко вдыхает.– Чёрт! Ты невероятно пахнешь,– он водит носом по чувствительной коже, щекоча её и покрывая мурашками, но на сей раз я испытываю стойкое желание поскорее отстраниться от него.
Сейчас его близость заставляет чувствовать себя максимально дискомфортно, а поутихшее волнение вмиг набирает прежние высоты. Ведь одно дело – позволять Оливеру обнимать меня в общественном месте, где вокруг ходит множество людей. И совсем другое – когда мы наедине. Особенно учитывая, что цель моего визита не воссоединение с ним, а упаковка вещей.
Однако, похоже, это понимаю лишь я одна. У Оливера же явно в голове кишат в корне противоположные мысли. Как я это поняла? Не только по усилившимся объятиям, из которых он отказывается меня выпускать, но и по тяжёлому дыханию и возникшей эрекции, что упирается в низ моего живота.
Я каждой клеточкой тела ощущаю возросшее возбуждение Оливера, и это вконец пугает меня. Я собираюсь немедленно потребовать у него отпустить меня и поумерить свой пыл, но он не позволяет мне сказать и слова. Вносит в прихожую, захлопывает дверь, прижимает к стене и намертво запечатывает мои губы своими.
Глава 30 Диана
Оливер целует меня.
Оливер. Целует. Меня.
Да так, как никогда не целовал. Даже в начале отношений он не проникал в мой рот языком настолько страстно и напористо, словно жаждет съесть меня или же насытиться моим вкусом.
Он никогда не любил такие глубокие, влажные поцелуи. Куда же вдруг делась его неприязнь к таким мокрым слияниям? Не знаю. Я в полном шоке. Пульс подскакивает, тело деревенеет. Первые несколько секунд я обездвижено позволяю Оливеру целовать меня, трогать, гладить, сильно сжимать ладонями ягодицы и тихо стонать в мой рот, выражая своё удовольствие от процесса.
Испытываю ли удовольствие я?
Нет. Ни капельки. Определённо.
Сердцебиение ускоряется, дыхание сбивается, но это скорее от изумления. Я не испытываю и тени желания включаться в бурную схватку языков или обнять Оливера, чтобы прижать его к себе сильнее. Наоборот. С каждой секундой необходимость оттолкнуть его возрастает всё больше и больше. И как только мой недолгий ступор проходит, я предпринимаю попытку сделать это.
–Оливер… Нет,– цежу сквозь поцелуй и толкаю его в плечи, но Оливер меня не слышит.– Пожалуйста, не надо.
–Любимая, не отталкивай меня. Я так по тебе скучал,– шепчет он и снова целует, съедая все последующие звуки, которые я пытаюсь выдавить из себя.
–Оливер! Нет,– толкаю ещё раз, мечтая поскорее отстранить его губы и руки от себя.
Его прикосновения мне не отвратительны. Нет. Но и не приятны. Они кажутся неправильными, неуместными, не вызывающими у меня физического отклика.
–Остановись! Прошу тебя. Остановись!
–Я не могу,– он отрывается от моих губ и начинает покрывать всё моё лицо и шею короткими поцелуями.– Не могу. Я так скучал. Думал, что подохну без тебя.
–Об этом нужно было думать до того, как изменять мне.
–Чёрт! Ну прости ты меня, идиота,– оторвавшись от моей шеи, он касается пальцем щеки и заглядывает мне в глаза таким взглядом, что у меня все внутренности скручиваются в тугой узел.– Я ошибся. Ужасно ошибся. Но я никогда больше не повторю подобного. Никогда, Диан. Я люблю тебя. Люблю. И знаю, что ты тоже меня любишь.
И снова страстный поцелуй затыкает мне рот, а в следующий миг я чувствую, как стена исчезает за моей спиной. Оторвав меня от земли, Оливер крепко сжимает меня и уносит из коридора. Бешеный пульс начинает бить в висках, когда понимаю, что мы двигаемся в гостиную.
–Нет, Оливер! Я не буду с тобой спать! Не буду!– от страха мой голос начинает звучать громче, но Оливер всё равно не слышит меня. Или же не хочет слышать.
Всего несколько мгновений – и я оказываюсь завалена на диван, а затем придавлена мужским телом. Губы саднят от вероломных поцелуев, отчаяние со страхом пролетают по венам, колкая дрожь сотрясает тело, когда твёрдый бугор прижимается к моей промежности.
–Оливер, умоляю! Нет! Я не буду! Тебе придётся меня изнасиловать! Не иначе!
И только последними словами мне удаётся достучаться до его здравого разума. Оливер резко отпускает мои губы и смотрит на меня мутным взглядом.
–Я никогда не стану насиловать тебя,– оскорблённо выдаёт он.– Слышишь? Никогда.
–В таком случае отпусти и слезь с меня.
–Я же сказал, что не могу. Пока тебя искал, я днями и ночами мечтал о том, чтобы снова увидеть тебя дома. И вот ты здесь. Я не могу тебя отпустить. Не хочу, чтобы ты уходила. Этот дом пустой без тебя, а я как будто не живой без тебя. Ты моё всё, Диана. Всё! И если не хочешь секса, его не будет. Я никогда не стану брать тебя силой. Просто обними меня и поцелуй. Просто будь рядом. Ты мне нужна,– с неслыханным прежде отчаянием произносит Оливер и начинает тереться гладко выбритой щекой о моё лицо, словно истосковавшийся по хозяйке котик. Целует, обнимает, нашёптывает слова о любви и…
Разбивает мне сердце. Вдребезги. На ошмётки. До горьких слёз и удушливой боли, распространяющейся по телу ледяным ознобом и стягивающей мне горло незримой петлёй.
Сколько раз я мечтала, чтобы Оливер стал таким ласковым и нежным? Как сильно в последние годы мне не хватало проявлений его чувств и такого пылкого физического контакта? И что же сейчас?
В том то и дело, что ничего.
В ответ на его слова и действия я не испытываю ничего из того, что должна испытывать любящая женщина. Ничего из того, что я всегда испытывала от первого же прикосновения Логана. И теперь я наконец понимаю почему. Чётко и ясно. Без колебаний и сомнений.
Я люблю Оливера, но я больше не влюблена в него. А то сильное щемящее чувство, которому я все эти недели не могла найти определения,– не что иное, как жалость.
Да, мне очень жаль Оливера, как бы это смешно ни звучало. И неважно – «ошибся» Оливер всего раз или же изменял мне постоянно, мне всё равно его до безумия жалко.
Он вызвал во мне жалость, когда мы впервые встретились возле фитнес-клуба. Я пожалела его и дала ему свой номер телефона, когда он с мольбой выпрашивал его. Я жалела его каждый раз, когда отвечала на звонки. Жалела, и потому не рассказала о Логане. Жалела, когда услышала тоску в голосе и согласилась встретиться в городе. И сейчас, пока он трётся об меня и целует, я тоже испытываю жалость. А всё потому, что он всё ещё любит меня, а я его – нет. По крайней мере, не так, как женщина должна любить мужчину.
