–Но ты ударил. Ты сделал это, Оливер.
–Нет, Диана. Я не хотел. Ты сама виновата. Ты спровоцировала меня. Я просил тебя заткнуться. Просил остановиться. Я не хотел. Чёрт! Диана, зачем ты вынудила меня?
С моих губ срывается смешок. Сдавленный. Нервный. Предупреждающий о наступлении второго раунда истерики.
Ну, конечно, это я виновата. Разумеется. Как же иначе? Впервые предстала перед ним живым человеком, которого захлестнули эмоции, не поддающиеся контролю, и вот… Вот к чему всё привело. Он залепил мне пощёчину и теперь обвиняет меня в этом.
–Диана… Я не хотел,– повторяет Оливер как попугай и делает шаг вперёд, желая помочь мне выбраться из груды осколков, но я резко подаюсь назад и громко стону от боли.
–Не трогай меня! Не трогай!– кое-как умудряюсь прокричать. Слёзы застилают глаза, обжигающая горечь воспламеняет тело, а боль в бедре становится нестерпимой.
–Тебе нужна помощь. Ты истекаешь кровью.
А то я не знаю. Мои джинсы и светло-серый ковёр всё обильней пачкаются кровью, осколки впиваются в ладони и локти, а кожа покрывается ледяным потом.
–Сейчас… Сейчас, Диана. Потерпи и не двигайся. Я вызову скорую,– Оливер начинает летать по комнате в поисках телефона. И, честно, не знаю, сколько времени проходит, прежде чем он возвращается ко мне и падает рядом на колени.
Взор плывёт, тело с каждой секундой всё сильнее слабеет. Я даже не могу оттолкнуть Оливера или хотя бы отцепить его руки от своего лица. Он гладит меня, утешает, опять повторяет, что не хотел бить меня, но я ничего не отвечаю. Из горла вместо слов вылетают лишь всхлипы и стоны. Я только смотрю на Оливера. Смотрю и, даже будучи на грани потери сознания, читаю в его сожалеюще-напуганном взгляде то, что Оливер всё это время отказывался понимать и принимать.
Это конец.
Он не сможет жить с новой мной, а я ни за что не смогу жить с человеком, которого не люблю и который способен причинить мне физическую боль.
Между нами всё кончено.
А, может, и мне тоже конец. Потому что мне становится до безумия холодно, я теряю слишком много крови.
–Диана, держись. Всё будет в порядке. Сейчас приедут врачи. Всё будет хорошо,– повторяет он беспрерывно, гладя меня по лицу и волосам.– А вот и они. Нужно открыть дверь. Подожди. Не теряй сознание. Сейчас. Держись, любимая,– он целует меня в висок и резко поднимается. Вылетает из гостиной, оставляя меня одну.
Но я даже не успеваю испугаться перспективе умереть такой глупой смертью в одиночестве. Моё сердце переполняется неуместной радостью, когда я слышу какую-то возню в коридоре, а сразу после знакомый любимый голос:
–Диана! Диана! Ты где?
Логан! Он здесь. Как? Почему? Это правда? Или предсмертные галлюцинации?
Хочу закричать, чтобы он меня услышал, но из горла вылетают лишь болезные рыдания.
–Она здесь!– доносится ещё один знакомый голос, но на сей раз женский.
Агата.
–Боже мой! Диана!– охает она, в ужасе глядя на меня и на лужу крови. Но я опять ничего не отвечаю. Не могу. Не только потому, что словно пребываю в беспамятстве и захлёбываюсь слезами, но и потому, что встречаюсь взглядом с Логаном, который застыл в нескольких метрах от меня.
Всего один короткий взгляд в любимое лицо, по которому до жути скучала,– и весь мой страх перед смертью мигом улетучивается. Раз – и нет его. Словно моя нога цела и невредима, а тело не сотрясается от озноба. Я перестаю ощущать всю боль и холод. Весь мой мир концентрируется на Логане. А точнее, на его свирепом взгляде и кулаках, сжатых до побелевших костяшек.
Логан готов убивать. В прямом смысле этого слова. И именно этим он и начинает заниматься в следующий миг, когда Оливер вбегает в гостиную. Логан немедля хватает его за грудки и отшвыривает в стену. Тот сильно бьётся спиной и скатывается на пол, но Логан тут же поднимает его и начинает наносить удар за ударом, превращая его лицо в кровавое месиво.
Хруст. Кровь. Стоны. Крики. Болезненные мычания и злобное рычание. Всё это вынуждает меня вздрагивать и доводит до тошнотворной паники. Логан убьёт его! Он сейчас убьёт его! Без сомнений!
–Нет! Нет! Не надо! Не трогай его! Не бей! Не бей его! Остановись! Логан, умоляю, остановись! Не бей его!– дом оглушают истошные крики, от которых закладывает уши. И далеко не сразу до меня доходит, что это кричит не Агата, а я. Как, впрочем, и не узнаю, помогли ли они избежать трагедии. Перед взором всё окончательно темнеет, и я теряю сознание.
Глава 31 Логан
Я думал, что никто и никогда не сможет выбесить меня так, как это сделал ушлёпок, который пытался изнасиловать Мию. Но я ошибался. Чёрт, как же крупно я ошибался!
Меня трясёт. Тело вибрирует от агрессии и злости, а в башке нет ни одной позитивной мысли. Только страх за жизнь моей куколки и жажда убить мудака, который посмел навредить ей.
Несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю и прикрываю глаза, пытаясь успокоиться. Но делаю лишь хуже. На внутренней стороне век снова загорается кадр с бледной Дианой, которая лежит в луже крови посреди стекла и плачет.
С-с-сука! В груди зарождается грозное рычание, и я сжимаю руки в кулаки, игнорируя боль в разбитых костяшках. Меня прямо-таки распирает от желания немедленно вернуться в особняк этой мрази и довести дело до печального финала. Причём печального для нас обоих. Однако угроза загреметь в тюрьму за убийство ничтожества не пугало меня ни много лет назад, ни сейчас. Уроды, способные ударить или изнасиловать женщину, не должны спокойно ходить по миру.
Почему же тогда я остановился и прекратил превращать рожу уёбка в кровавую кашу? По одной лишь причине: потому что куколка меня об этом попросила. А точнее, жалобно и истошно умоляла перестать бить своего любимого Оливера, будто он самый лучший мужчина в мире, а не тварь, посмевшая поднять на неё руку.
Когда её громкие мольбы добрались до моего заплывшего яростью разума, я знатно охренел и разозлился ещё больше. Только на сей раз не на Оливера, а на Диану. Ведь я искренне не мог понять, какого хера она продолжает его защищать после всего, что он ей сделал?
Наверное, в своём неадекватном состоянии я бы непременно наорал на Диану, надеясь достучаться до её влюблённых бабских мозгов, однако вся ругань встала поперёк горла, когда я обернулся и увидел, что она потеряла сознание.
Вся ярость, жажда расправы, непонимание, боль и разочарование в том, что Диана, несмотря ни на что, любит и защищает этого сукина сына, мгновенно испарились. Остался только неведомый мне прежде страх.
За свою жизнь я повидал много крови, травм и ранений. Всё это никогда не пугало меня. Но в случае с куколкой… Блять! Страх за неё сковал все конечности и словно ледяной водой окатил с головы до ног, враз отрезвив разум от всепоглощающей злости. Я тут же отбросил мычащее от боли чмо и ринулся к ней. Я боялся двигать её повреждённую ногу и уж тем более касаться застрявшего в бедре осколка, поэтому просто поднял корпус Дианы с пола и уложил к себе на колени.
