Толком не улавливал, о чём тараторила Агата возле уха. После её слов о том, что она вызвала скорую, я практически перестал её слышать. Все моё внимание принадлежало Диане. Я гладил её по волосам, вытаскивая из прядей мелкие осколки, шлёпал по лицу и громко звал, надеясь привести в сознание, но она не реагировала. Не издавала ни звука и совершенно не двигалась, а крови вокруг нас становилось всё больше и больше.
К счастью, скорая явилась буквально через пять минут после звонка Агаты. Как они умудрились приехать так быстро за город – не имею понятия, но мне было плевать. Я просто радовался, что врачи примчались в кратчайшие сроки, а спустя несколько минут (хотя в моём состоянии сложно было определить точно) они уже погружали Диану в неотложку. А я, не задумываясь, рванул внутрь следом. Мог бы, конечно, поехать на своей машине, но я не хотел оставлять Диану одну. Я должен был быть рядом.
– Дай мне ключи, я приеду на твоей тачке в больницу после того, как удостоверюсь, что с этим всё в порядке,– прежде чем я запрыгнул в машину скорой помощи, проговорила Агата, под «этим» имея в виду Оливера.
Рыжую беспокоило состояние его здоровья, а вот мне было по барабану, какими черепно-мозговыми травмами я наградил уёбка и к каким последствиям мне стоит готовиться. Плевать. Важна лишь Диана. Кроме раны в ноге и покраснения на скуле, я не имел понятия, какие ещё повреждения ей нанёс этот мудак. И это убивало меня. А точнее, до сих пор убивает, потому что я уже который час хожу туда-сюда по больничному коридору и жду известий от врача.
А их всё нет и нет. Доктор не появляется, медсёстры молчат. А если заговаривают со мной, то лишь для того, чтобы попросить успокоиться.
Они дуры, что ли?! Как можно просить успокоиться человека, который морально погибает от неведения, в каком состоянии находится его любимая женщина, и будет ли с ней всё в порядке после случившегося?
Кажется, пока я жду появления врача, я теряю все нервные клетки, ругаю себя за то, что отпустил Диану две недели назад, и сотни раз продумываю в голове, что я сотворю с ничтожеством, если куколка не выживет или останется калекой. Вернусь и убью его! Если, конечно, он уже не окочурился. Или сломаю ему ноги. Или же обеспечу ему пожизненное в тюрьме строгого режима. Неважно. Вариантов много. Главное – сухим он из воды не вылезет. Даю слово.
–Мистер Моррис?– за моей спиной раздаётся мужской голос, и я резко оборачиваюсь, узнавая в нём того самого врача, которому санитары передали Диану, как только доставили в больницу.– Вы мистер Моррис? Муж пострадавшей?
–Нет, я не муж, но скажите, что с Дианой?
–Я должен поговорить с кем-то из её родственников.
Он прикалывается? Судя по его серьёзному лицу, нет.
–У неё нет родственников. Есть только я. Скажите, как она? С ней всё в порядке?
Врач бросает беглый взгляд на мои разбитые костяшки и крупные пятна крови на рубашке и недоверчиво поджимает губы, чем раздражает меня ещё больше.
–Это не я с ней сделал. Я её жених,– безбожно вру я, лишь бы выпытать нужную информацию.– И если я узнаю, что вы не сумели обеспечить её должным лечением, сделаю всё возможное, чтобы вы потеряли лицензию. Немедленно скажите, что с Дианой?! И желательно в понятной форме, а не используя ваши заумные медицинские термины!
Я готовлюсь уже схватить молчуна за грудки и встряхнуть, чтобы выбить вопросы силой – настолько я на взводе. Но, к счастью доктора, он наконец отвечает:
–Мы вытащили осколок из бедра и прочистили рану. Но так как стекло повредило крупный сосуд, девушка потеряла много крови, прежде чем нам удалось остановить кровотечение. Мы сделали ей переливание. Повезло, что у неё распространённая группа крови.
–А другие повреждения?
–Других опасных для жизни повреждений мы не обнаружили.
–Значит, Диана в порядке? Ей ничего не угрожает?
–Её состояние стабильное. Мы перевели её в палату, сейчас она спит.
Облегчение вырывается наружу в виде протяжного выдоха. Я зарываюсь пальцами в волосы и поднимаю взгляд к потолку. Никогда не верил в Бога или во что-то сверхъестественное, но сейчас на радостях начинаю мысленно благодарить высшие сила за то, что Диана жива и почти что невредима. А сразу после возвращаю взгляд к реальному спасителю, сумевшему оперативно помочь Диане.
–Спасибо большое, доктор. Спасибо вам и всем, кто вам помогал,– со всей искренностью благодарю я и сжимаю ему руку.
–Не за что. Мы просто выполняли свою работу.
–И справились на отлично. Я могу пойти к Диане?
–Как я уже сказал: она сейчас спит и наверняка просит до самого утра. Вы можете спокойно ехать домой, чтобы умыться, переодеться, поесть и поспать. А сюда вернётесь завтра.
–Нет, я никуда не поеду. Я хочу быть с ней рядом, если вдруг она проснётся раньше.
Ожидаю, что врач снова начнёт меня переубеждать, но, видимо, мой голос настолько категоричен, что он решает не тратить на меня больше время.
–Ладно,– вздыхает.– Дам вам тогда халат, чтобы вы не пугали тут родственников других пациентов своей окровавленной одеждой. Идёмте.
Я улыбаюсь до боли в щеках и следую за доктором, настолько радуясь и предвкушая встречу с куколкой, что даже на секунду не задумываясь об одной существенной странности – почему за всё это время в больницу не поступил ещё один пострадавший?
Глава 32 Логан
–Логан.
Слышу хриплый женский зов и отвечаю блаженным стоном. Я так обожаю слышать этот голос и нереально кайфую от прикосновений пальцев к моей голове. Они путаются в волосах, чешут затылок и гладят его, покрывая мою кожу полотном мурашек.
–Логан. Проснись, я не могу больше слышать твой храп.
Храп? Чёрт. Я что, отрубился?
Открываю глаза и понимаю, что сижу на стуле и впечатан щекой в больничную койку. Резко выпрямляюсь и хриплю от боли в затёкшей пояснице. Неприятненько. Однако весь дискомфорт уходит на второй план, когда я устремляю взгляд на Диану и вижу на её губах улыбку. Слабую, но всё-таки улыбку. Это лучшее, что я мог увидеть после всего случившегося.
–Ты очнулась,– улыбнувшись, констатирую я и сжимаю её худенькую руку, которая ещё несколько секунд назад копалась в моих волосах.
–Уже давно.
–А почему сразу меня не разбудила?
–Думала, ты сам проснёшься, но увы, устала ждать этого момента.
–Я действительно храпел?
–Нет. Скорее, сладко сопел. Я соврала, чтобы побудить тебя быстрее проснуться,– она улыбается чуть шире, и в палате, освещаемой утренним солнечным светом, наступает тишина.
Мы оба молчим, просто разглядывая друг друга. Я смотрю так, словно жажду впитать в себя её бледный, но живой образ. А куколка… Не знаю, почему она так пристально смотрит на меня. И о чём думает – тем более не ведаю.
