–Так, значит, ты и так прекрасно знала, почему я тут с тобой сижу.
–Знала,– довольно улыбается Диана.
–Тогда зачем спрашивала?
–Потому что хотела всё услышать от тебя.
–Ну вот, услышала. Да только, в чём смысл, если ты не отвечаешь мне взаимностью, а быть твоим утешением, уж прости, не входит в мои планы.
Диана тихо вздыхает и по-прежнему продолжает беспричинно улыбаться, чем уже начинает меня раздражать. Однако раздражение быстро разбавляется тревогой, когда она пытается принять сидячее положение и морщится от боли.
–Ты что делаешь? Тебе нужно лежать.
–Нет, помоги мне сесть.
–Диана.
–Помоги. Приподними спинку кровати. Где-то тут должен быть рычаг.
Вот упрямая девчонка. Когда только успела пробудить в себе это упрямство? Пока жила со мной, не замечал за ней подобного.
Чертыхаюсь, но всё-таки встаю со стула и нахожу нужный рычаг. Давлю, и спинка больничной койки за считаные секунды поднимается, позволяя Диане занять сидячее положение.
–Удобно? Или сделать ниже?
–Не надо. Так идеально.
Собираюсь плюхнуться обратно на стул, но куколка вдруг резко хватает меня за полы халата и тянет на себя, вынуждая наклониться к её лицу. Так близко, что я с лёгкостью разглядываю узоры и крапинки в любимых глазах и схожу с ума от ощущения тёплого дыхания на своих губах.
–А вот так ещё идеальнее,– с улыбкой шепчет она, продолжая с остервенением сжимать пальцы на халате.
–Что ты делаешь?
–Следую совету Агаты.
–Зачем? Я же тебе уже сказал, что…
Мой голос гаснет под натиском женского рта, и мозг тут же расщепляется на неспособные мыслить атомы. Что она делает? Почему целует? Всё ещё не отошла от пережитого ужаса? Или просто благодарит меня за помощь подобным образом?
Хотя… В данный момент неважно. К чёрту вопросы. К чёрту гордость. Всё это не имеет значения, пока наши рты соединены, Диана уверенно толкается языком между моих губ, а я, естественно, раскрываю их, чтобы её впустить. Наши языки касаются друг друга, и мы одновременно издаём до боли отчаянные звуки. У неё – нечто похожее на радостный стон, а у меня – стопроцентно мучительный.
Чёрт! Как же я скучал. Ещё больше, чем думал. И как же я буду скучать после, когда останусь в одиночестве. Но это будет потом. А сейчас я зарываюсь рукой в её волосы и отвечаю на поцелуй, как мечтал об этом все минувшие недели. Диана ныряет языком глубже, сминает мои губы, на сей раз вытягивая из меня не просто стон, а, кажется, всю душу. Она стонет, и этот тихий горловой звук создаёт вибрации, ускоряющие мой пульс. Дыхание учащается, горячая дрожь пробивает насквозь, воспламеняет грудь и стекает к паху. Член встаёт. Молниеносно. Сердце долбит на убой. Возникает чувство, будто моё тело вечность не испытывало подобные ощущения.
Не хочу, чтобы это прекращалось. Не хочу останавливаться. Но спустя несколько адски коротких секунд, Диана разрывает поцелуй и жмётся лбом к моему лбу.
–Зачем?– тяжело дыша, спрашиваю я.
–А ты разве сам не понимаешь?
–Не понимаю.
–Потому что ты для меня никакое не утешение, Логан. И прости меня за то, что я заставила тебя думать так,– улыбаясь во весь рот, произносит Диана, а я ощущаю себя сказочным идиотом, потому что не догоняю, о чём она говорит.
–Не понял.
Она начинает посмеиваться и обхватывает ладонями мои щёки, требуя посмотреть ей в глаза.
–Я люблю тебя.
–И всё равно не понял.
Говорю же: сказочный идиот.
Диана смеётся ещё громче.
–Люблю тебя. Что тут непонятного?
Может быть, всё? Но вместо этого я в полном недоумении спрашиваю:
–А как же Оливер?
–А Оливер – моё прошлое. И, по ходу, ты правильно сделал, что назвал меня дурой. Но дура я не потому, что собиралась прощать ему измену и уж тем более физическое насилие. Нет. Ни за что. С подобным я никогда не смогла бы смириться или простить. Я дура, потому что не смогла сразу разобраться в своих чувствах. Для этого мне пришлось пережить то, что я пережила вчера. Но знаешь,– она бережно проводит пальцами по моей правой щеке, пронзительно глядя мне в глаза.– Оно того стоило, потому что вчера я наконец поняла, кого по-настоящему люблю, а к кому просто испытываю жалость. И я люблю тебя, Логан. Я тоже влюбилась в тебя, пусть и обещала, что не сделаю этого. Но сердцу не прикажешь – и тут ты верно сказал. А моё сердце выбрало тебя и наотрез отказывается отпускать. Я не хочу тебя отпускать,– ни на секунду не разрывая зрительного контакта, проговаривает Диана, а я не могу поверить, что не брежу или не валяюсь в каком-то баре в полумёртвом состоянии и не вижу самый прекрасный сон на свете.
Не верю. Не могу!
Я – не могу, а вот моё и без того колотящееся сердце верит молниеносно, от радости готовясь на хрен вылететь из груди. Его стук заглушает все внешние шумы, а весь мир приобретает более яркие оттенки. Вот так быстро. Вот так просто. Всего лишь из-за одной безумно красивой и милой девчонки, которую я до жути хочу зацеловать, смять в объятиях, вжать в себя, затискать, пощупать, погладить и прокричать ей, что чёрта с два она теперь от меня избавится.
Однако все слова так и не находят выхода, застревая в груди и будто прорастая там колючими ветками, принося колющую боль всем жизненно важным органам. Почему? Потому что я некстати вспоминаю о своей пьяной гостье, которую вчера обнаружил в своей постели. И как бы мне ни хотелось утаивать от Дианы данный инцидент, я не стану этого делать. Начинать отношения с секретов – тем более мои первые серьёзные отношения – худшее, что можно придумать, поэтому…
–Позапрошлой ночью в моей постели была женщина,– без какой-либо подготовки и промедлений выплёвываю я, и куколка тут же напрягается, а её прекрасные глаза расширяются, наполняясь безграничной болью и разочарованием.
Невыносимо на это смотреть. Хочется выколоть себя глаза или зажмуриться, поэтому я как можно скорее добавляю:
–Но я клянусь тебе, между нами ничего не было. Мы оба были сильно пьяны и просто спали.
И я не вру.
Сам, естественно, я до сих пор ничего не помню, но та девчонка просветила меня о сюжете ночи. А точнее, прокричала о нём, когда я после звонка Агаты разбудил её и практически силой вытащил из своей кровати, заставил в темпе вальса натянуть на себя её развратные шмотки и проводил до выхода из лофта. По её негодующим крикам, в которых, помимо всего остального, проскальзывали такие словечки, как «хам», «алкоголик» и «импотент», я понял, что надрался настолько, что не смог её трахнуть.
Честно, я испытал облегчение. А вот глядя сейчас на бледное, погрустневшее лицо Дианы, я того же облегчения в куколке не наблюдаю. Совершенно. Но увы, я лишаюсь возможности произнести хоть слово, чтобы попытаться убедить её, что за все две недели нашей разлуки у меня ничего не было не только с этой девчонкой, но и с кем-либо ещё. В палату входит врач и нарушает наше напряжённое молчание.
