—Что увидела, Маруся?— спросил Костров, оправляя на себе футболку.
—Ничего,— улыбнулась я натянуто, всё ещё стыдясь смотреть ему в глаза.— Просто пытаюсь понять, хороший вы воин или плохой.
—В смысле?
—У вас так много шрамов на теле. Мне просто стало любопытно: вы хорошо защищались и всё могло бы быть гораздо хуже, или вы слишком уязвимы и поэтому всё так?
—Я смотрю, тебе уже лучше?— хмыкнул мужчина.— Пока думаешь, квартиру проветри. От твоего перегара кактусы скоро сдохнут.
Кактусы… Сам-то колючий не хуже любого кактуса, а еще пушистиков моих обижает.
Но окно я, всё же, открыла. Честно говоря, выйдя из ванной комнаты, я тоже почувствовала эту вонь.
—А можно еще один вопрос, Михаил Захарович?— спросила я, пока он натягивал на себя свитер.
—Только быстро,— бросил он нервно, в очередной раз глянув на наручные часы.
—Если, как вы говорите, у нас с вами ничего не было, то почему у меня болит горло, кожа головы и содраны колени?
—Потому что ты блевала, Маруся, дальше, чем выдела. И единственное, за что я тебя трогал, это волосы, пока ты рыгала в унитаз. А колени у тебя в мясо, потому что нехер бухой на каблуках по лестницам бегать.
—Правда?— выдохнула я с таким облегчением, что снова закружилась голова.
—Что я тебе про карася говорил?
—Вы еще про кошку с дохлой мышкой говорили.
—Одна херня. Не было у нас ничего и не могло быть.
—Почему?— его интонация покоробила. Мог бы и более интеллигентно сказать, что я не ахти.
—Теперь тебя не устраивает, то у нас ничего не было?!— выгнул он бровь.— Раздевайся, исправим.
Грубиян!
—А как вы…? Почему вы оказались рядом со мной и у меня дома?
—Не поверишь, Маруся,— прошел он мимо меня в прихожую, где начал надевать верхнюю одежду.— Как раз с коллегами перемывал тебе косточки, а тут ты пьяная на барной стойке запела.
—Я пела на барной стойке?!
Хоть обратно под плед беги.
—И танцевала.
Кошмар!
—Михаил Захарович, а вы никому не расскажете?
—Прямо сейчас приеду домой и напишу большое сообщение в родительский чат,— ответил он невозмутимо. Надел ботинки, выпрямился и посмотрел на меня холодно сверху вниз.— Или лучше голосовое?
—Не нужно никому ничего рассказывать,— едва ли не расплакалась я.— Я больше так не буду.
—Точно?— спросил он строго-строго. Даже брови свёл так, будто они сейчас срастутся в одну.
—Точно. Никогда-никогда. Только не рассказывайте никому, а я клянусь, что больше не вызову вас в школу, даже если Артём будет вести себя хуже некуда.
—Ты реально думаешь, что я буду шантажировать тебя этой херней?
—Нет?— спросила я с надеждой.
—Ты не в школе набухалась. А то, как ты проводишь свое время вне работы, ни меня, ни кого-либо волновать не должно. Но в следующий раз бухай хотя бы с подружкой какой-нибудь. Не факт, что в следующий раз без трусов проснешься из-за того, что в душе помылась.
—Хорошо. Но я больше не буду.
—А это уже не моё дело. Но мне лучше больше не попадайся.
—Не буду. В смысле, пить больше не буду.
—Угу,— выдохнул мужчина устало, не имея ко мне более никакого интереса. Открыл дверь квартиры и, закрыв ее перед моим носом, не сказав ни слова, ушёл.
С подружкой! Точно! Она, наверное, там с ума сходит.
Зная себя, я точно не могла ей не позвонить. И звонила я ей, наверняка, в разных стадиях своего незапланированного опьянения.
Не в ладу со своими руками и дурной похмельной головой, кое-как нашла свой телефон в дебрях сумочки.
И… бинго! Тридцать семь пропущенных от Лены. О количестве сообщений в разные мессенджеры лучше вообще не говорить. Она меня точно убьёт, когда найдёт.
Желая успокоить и себя, и свою подругу, быстро набрала ее номер, приложила телефон в уху и начала извиняться уже до того, как пошли гудки.
—Прости, прости, прости…
После второго гудка кто-то позвонил в дверь. Сейчас Михаил Захарович скажет, что у нас на самом деле всё было и еще видео покажет… прямо в родительском чате.
Открыла дверь и сразу наткнулась на взъерошенную и запыхавшуюся подругу.
—Червонец, я тебе убью!— хваталась она за дверные косяки моей двери.— И хорош мне звонить. Тута я.
—Лена!— сложила я бровки домиком, готовясь к тому, что меня сейчас начнет отчитывать подруга, которой уже за тридцать, хоть и выглядит она как моя ровесница.— Прости меня, пожалуйста!
—Ну, что ты,— отмахнулась та нарочито небрежно. Прошла в прихожую и плюхнулась на пуфик, держась за бок.— Подумаешь, я из-за твоего звонка положила болт на то, что у меня овуляция, бросила мужа за сотни километров отсюда и примчалась на твоё спасение на собачьей упряжке. В прямом, блин, смысле на собачьей упряжке! Потому что в той экологически чистой деревне зимой до большой земли можно добраться только на собачьей упряжке или снегоходе. Снегохода я не нашла, зато собак там как в корейском гастрономе — бери любую.
—Прости, Лена, пожалуйста! Я знала, что у тебя очень важные выходные и поэтому не хотела звонить, но перебрала и, видимо, всё-таки, позвонила.
—Из твоего звонка и так было понятно, что ты обжеванная,— снимала Лену куртку и ботинки, отдавай мне поочередно свои вещи.— Меня напрягло только обилие мужских голосов рядом и тот факт, что ты плакала. Надеюсь, они тебя на карусели не прокатили?
—Откуда в баре карусель?
—Оттуда!— передразнила меня Лена.— Вот пустила бы тебя дюжина мужиков по кругу, тогда бы ты и узнала, откуда в том баре могла взяться карусель. Ты чё, Маруська? Головой-то соображать надо, когда алкоголь заказываешь. Меру бы хоть свою для начала выяснила, прежде чем бухать в гордом одиночестве. Или меня бы хоть дождалась.
—Мне так стыдно,— поковыляла я за подругой в кухню, где она сама, прекрасно зная, что и где находится, налила себе стакан воды.
—Ну, давай, узник алкобара, рассказывай, только в это раз внятно, что произошло?
—Витя женится на другой,— всхлипнула я.
—Бог есть!— возвела Лена триумфально взгляд к потолку и снова посмотрела на меня.— Иначе я не знаю, как еще объяснить, что он отвел тебя от этого альфонса.
—Витя не альфонс. Просто ему сложно дается общение с новыми людьми.
—Ему сложно дается — соскочить с женской шеи. А с твоей он соскочил, когда ты стала училкой и начала зарабатывать меньше, чем тогда, когда ишачила на двух работах, пока твой драгоценный Витя искал себя. Кстати, а с каким таким мужиком ты уехала из того бара?
