—Грузимся, гражданочка,— зычный голос мужчины в полицейской форме вынудил меня вздрогнуть и в страхе оглядеться по сторонам.
Рядом со мной стоял полицейский «бобик», который уже был забит теми стройными и красивыми девушками в новогодних колпаках, как и у меня.
—Подождите! Куда вы меня ведете?— взбрыкнула я.
—Наказывать за занятие проституцией. Куда ж еще?— хохотнул мужчина и толкнул меня в машину к другим девушкам.
—Вы что-то путаете! Я педагог! Это ошибка! Я ничего такого не делала! Я не проститутка!— почти кричала я в отчаянии, силясь выбраться из машины.
—Мамка, что ли?— смерил меня взглядом второй мужчина в форме.— Ну, да. На проститутку ты не тянешь. Прыгай, мать. Наказывать будем.
Глава 7. Маруся
Какой позор, Марина! Какой позор!
Так быстро скатиться от алкоголизма в проституцию…
И даже позвонить некому, чтобы приехали, рассказали, кто я на самом деле и спасли от всего этого. В первую очередь — от тесной камеры с четырьмя самыми настоящими проститутками, которые чувствовали себя здесь как дома и периодически заигрывали с проходящими мимо полицейскими.
Можно, конечно, позвонить Лене, но я даже примерно не представляю, чем она может мне помочь, кроме того, что скажет, что я хорошая подруга и ни в каком проститутничестве еще ни разу уличена не была. Хотя, возможно, мне может помочь её муж, Лёша. В его компании есть юристы, которые, наверняка, смогут вызволить меня отсюда. Но звонок друзьям влечет за собой большую цепочку вовлеченных во всё это недоразумение людей. Так что звонок Лене и Лёше придется оставить напоследок, когда других вариантов попросту не останется.
Можно, конечно, еще позвонить директору школу и попросить для меня положительную характеристику, но я уверена, что меня уволят уже на этапе объяснения причины того, для чего, зачем и куда мне нужна эта характеристика.
Остается надеяться только на себя и на то, что полицейские верно рассудят, что никакой проституткой я быть не могу. К счастью, невооруженным взглядом видно, какова разница между мной и настоящими проститутками.
—Что у нас сегодня на ужин?— знакомый мужской голос заставил меня сжаться в комочек и понять, что влипла я по полной.
—Здорова, Камаз. Да так, селедок пару килограммов выловили. Свежемороженых. Час назад привезли погреться.
—Ясно,— выронил мужчина сухо и, обернувшись, бегло глянул на нас, сидящих за решеткой. Абсолютная незаинтересованность в серых глазах тут же сменилась азартным блеском, когда, отвернувшись, Костров почти сразу обернулся вновь и встретился со мной взглядом.
Чисто интуитивно я скрестила ноги и закрыла лицо козырьком ладони. Но уже через две секунды до меня дошло, что именно так на кадрах видеохроник, что я видела по телевизору, и ведут себя самые настоящие проститутки, когда прячутся от ока камеры, их снимающей.
Мгновенно захотелось забиться в угол и кричать в приступе истерики, что я не та, за кого меня приняли.
—Что? Вся пятерка — проститутки?— вопросил Костров. Повернулся к камере лицом и, скрестив руки на груди, с легкой улыбкой стал разглядывать «селедок» в колпаках Деда Мороза. Особое внимание, конечно же, было уделено моей персоне.
—Ну, да. В одном месте поймали,— ответил ему пухлый мужчина в форме.— Вон та в пуховике и в очках их мамка, походу. Сейчас Романов придет, допросит. Может, притон возьмем перед праздниками.
—Веди-ка «мамку» в мой кабинет, Антипка,— скомандовал Костров.
—Сам допросишь? Ты же брезгуешь проститутками, Камаз.
—Веди, я сказал.
—Не ведите,— шепнула я мужчине, который открыл клетку, чтобы вывести меня оттуда.— Я дождусь Романова,— села я обратно на жесткую металлическую скамью.
—Тебе понравилось тут, что ли?— хохотнул Антипка.— Иди, давай. Не хватало еще из-за проститутки леща от Камаза отхватить.
Мужчина мягко толкнул меня в спину, затем заставил остановиться, закрыл за мной камеру и надел на меня наручники. Молча провел по коридору и завел в кабинет, за единственным столом в котором сидел Костров и, почесывая черную щетину большим пальцем правой руки, молча наблюдал за тем, как меня завели в кабинет и усадили на стул напротив.
—Наручники-то ты ей нахрена надел?— спросил Костров у своего помощника.
—Так положено же.
—Ты бы еще конвой к ней приставил. Сними наручники.
Мужчина снял с меня наручники и вышел из кабинета, оставив наедине с Костровым, на которого я теперь, наверное, никогда не осмелюсь поднять взгляд. С этого дня его сыну будет официально разрешено делать в моем кабинете всё, что он посчитает нужным.
—Что, Марина Олеговна, совсем туго нынче с зарплатой?— спросил Костров с нескрываемой улыбкой в голосе.
—Ничего смешного, Михаил Захарович, в этом нет.
—Конечно. Что смешного в том, что у учительницы моего сына есть сутенер?
—У меня нет сутенера!— возмутилась я и так осмелела, что подняла голову и посмотрела в серые глаза напротив.
—Частница?
—Что?— нахмурилась я.— Я не проститутка! Это какая-то нелепая ошибка, Михаил Захарович! Я не понимаю, как меня могли принять за проститутку. Честное слово, я просто стояла на остановке и ждала свой автобус, чтобы поехать домой. Но, видимо, из-за этого чертового колпака…— в сердцах я стянула его с головы и швырнула на стол.— …меня приняла за проститутку. Но я не она.
—Сколько за час берешь?— поинтересовался Костров нарочито строго.
—Какой час?
—Классный, Марина Олеговна,— бросил мужчина, а сам спрятал улыбку в кулаке, прикрываясь поддельным кашлем.
—Я понимаю, как всё это выглядит в свете того, в каком состоянии вы меня видели в минувшие выходные, Михаил Захарович. Но я клянусь, к проститутничеству я не имею и никогда не имела никакого отношения. Отпустите меня, пожалуйста.
—Камаз, сумку её досмотришь?— заглянул в кабинет Антипка.
—Неси,— лениво кивнул Костров, а моё сердце упало в ботинки и потеряло сознание от мысли о том, что именно находилось прямо сейчас в моей сумочке.
—Эта, сразу видно, профессионалка. Столько приблуд с собой возит,— сказал Антипка почти даже с уважением, занося в кабинет мою сумочку. Поставил ее на стол перед Костровым и молча вышел, снова оставив меня наедине со своим начальником и моим позором.
—Не смотрите туда, пожалуйста,— это была моя последняя отчаянная попытка избежать неизбежного.
—Думаешь, преступники от нас могут уйти, сказав волшебное слово «пожалуйста»? Нет, Марина Олеговна, такое у нас не прокатывает… больше,— сурово посмотрел на меня мужчина и придвинул мою сумочку к себе поближе. Убрал мою шапку с помпоном в сторону и завис с явным намерением присвистнуть.— Глубокая ты, однако, женщина, Маруся,— произнес Костров и достал вибратор из моей сумки.
