—Пушку приготовь,— шепнул я Марусе, всё ещё держащей меня за зад.— Сейчас пойдём туда. Скорее всего, придется стрелять.
—Поняла,— лихо качнулся помпон на макушке.
—Раз, два… Пошли!
Пригнувшись, с Марусиной рукой уже на своей спине, вышел из укрытия и перебежал за желтую бочку.
За спиной послышались выстрелы и крик — Маруся шмаляла, не глядя, по жене одного из моих сослуживцев, которой приспичило так невовремя выбраться из укрытия. И попадала ведь! Не всеми выстрелами, но всё же.
Правда, пришлось эту воинственную амазонку выдернуть за шкирку и залечь с ней за бочкой, так как нас заметили другие.
—Я попала?— кричала Маруся, совершенно забыв или наплевав на то, что в укрытии мы должны быть максимально тихими.
—Попала-попала. Только тише будь. И в следующий раз стреляй молча и незаметно.
—Но всё правильно?
—Правильно,— улыбнулся я, увидев ее широко распахнутые горящие детским восторгом глаза за толщей стекла маски.— Ты молодец. Но в следующий раз будь тише воды. Поняла?
—Поняла! Это… Михаил Захарович,— навалилась она на меня, снова обняв пневмат.— … Это… у меня даже слов нет, чтобы описать, как это круто. У меня внутри аж всё кипит.
—Смотри, меня кипяточком своим не облей. И скажи уже матом. А-то я не понял, понравилось тебе или нет.
Я ее откровенно провоцировал. Но с недавних пор желание услышать от нее хоть одно матерное слово стало делом принципа.
—Некрасиво же!— стукнулась она своей маской о мою и говорила так тихо, чтобы мог услышать только я.
—Ну, одно словечко. Маленькое. Скажи «хуй».
—Такое короткое слово не в состоянии выразить ту гамму эмоций, что я сейчас испытываю.
—А какое в состоянии?
Воровато оглядевшись, Маруся повернула мою голову так, чтобы шепнуть мне на ухо.
—Охуительно, Михаил Захарович.
Но тут же отпрянула и накрыла маску, за которой должен был располагаться рот, ладонью в варежке.
—Ну, всё. Расстрел на месте. Ибо нехуй материться,— хохотнул я.
—Только вы никому-никому не говорите! Это ужасно.
—Ладно,— улыбнулся я девушке и аккуратно усадил рядом с собой.— Наше место уже все засекли, так что сейчас предлагаю передислоцироваться за тот деревянный щит,— указал я нужное направление.— Идёшь первая, я — прикрываю. Поняла?
Обернулся, но Марусю рядом не увидел. Твою мать! И куда она испарилась?
Покрутил по сторонам головой, но белого помпона нигде не увидел. Сейчас точно во что-нибудь вляпается, и я опять буду мазать ей коленки зеленкой и получать за это в нос.
—Нихуясе!— громкий вскрик полкана заставил насторожиться.
Я резко выпрямился и увидел, как в метрах пятидесяти от меня Маруся мутузила пневматом лежачего на земле полкана, который даже отбиться от нее не мог. Белый помпон на ее макушке ходил ходуном от стараний, с которыми она уничтожала моё непосредственное начальство. Если бы не пузо, то полкан точно свернулся бы эмбриончиком.
—Твою мать!— едва не выпали мои глаза от неожиданного поворота событий. Рванул к Марусе, на бегу обхватил ее талию рукой и унес за собой в укрытие, когда в нас начали стрелять.— Маруся, блять!
Хотелось злиться, но вместо этого я начал смеяться, понимая, насколько сильно Маруся вжилась в роль.
—Ты какого хрена в рукопашку-то пошла?
—Он проползал мимо нас. Я думала, выстрелю, а у меня пальцы в варежке запутались. А если бы я вас позвала, то он бы заметил, что мы его заметили. Времени на поиски другого решения не было. Пришлось молча идти и бить.
—Маруся ты… Маруся,— покачал я головой, приходя в себя.
—Я что-то не так сделала? Вы же сами сказали, что нам нужна победа любой ценой. Мы же победили?
—Ну, как сказать? Полкана — точно.
Глава 27. Маруся
Громкий смех поднялся над компанией игроков, которые после веселых перестрелок решили перекусить самым сочным шашлыком, что я когда-либо ела, и пивом, которое я пить не стала. Михаил Захарович, кстати, тоже предпочел вишневый сок, как и я.
—… А я такой, главное, ничего не понял…— гоготал товарищ полковник.— Перебираюсь такой с места на место. Думаю, никто не видит, а мне в харю — хуяк!— и снежный ком прилетел, а потом по почкам приклад, как в девяностые.
Все собравшиеся снова рассмеялись, а я в очередной раз была готова провалиться под заснеженную землю. Лишь Михаил Захарович не поддался общей веселой истерии и курил на краю беседки, глядя на меня с легким из-за дыма прищуром и едва заметной улыбкой.
—Простите, пожалуйста, еще раз. Я очень сильно вжилась в роль. И за снежок в лицо тоже простите. В фильмах бросают песок или землю в глаза, чтобы на время ослепить, а у меня под рукой был только снег. Да и вы так опасно проползали мимо нас.
—Проползал?— хохотнула насмешливо женщина, которая, как я уже успела понять, была женой полковника.— Он, наверное, просто поскользнулся, да лежал и барахтался там как черепаха. Ждал, когда поднимут…
—Анка!— нарочито строго потряс указательным пальцем полковник, пока все остальные пытались спрятать улыбочки. Не скрывалась только его жена, которой укор мужа оказался в сладость.
—В какой школе ты, говоришь, преподаешь?— поинтересовалась у меня «Анка».
—В первой. Биологию,— ответить, глядя в лицо женщине, не получилось. Меня отвлек подошедший Михаил Захарович, который решил подлить мне сок в опустевший пластиковый стаканчик, что я теребила уже несколько минут, стесняясь попросить добавки, так как не скидывалась на всё, что было на столе и под ним.— Спасибо.
—Угу,— бросил мужчина и вновь отошёл к углу беседки, продолжив курить.
—Надо сказать детям, чтобы внука отдавали в первую школу. С такими боевыми учителями не страшно оставлять детей.
—Думаешь, у каждой училки в столе по пневмату?— разливал полковник по рюмкам алкоголь.— Камаз, выпей с нами. После такого знакомства с твоей можно и накатить. Всё равно же останетесь с Мариной с ночевкой в домике. Для всех же арендовали.
С ночевкой в домике?!
Перевела испуганный взгляд на Михаила Захаровича. Я не подписывалась ни на какие ночевки, ни в каком домике.
—Мы без ночевки,— озвучил Михаил Захарович мои настойчивые мысли, отчего я выдохнула с облегчением.— Я обещал Тёмке сегодня вечером каток. Так что нам скоро выезжать.
—Как ты, кстати, с Тёмкой нормально ладишь?— вдруг обратилась ко мне «Анка».
Пришлось умолчать, что ее вопрос достаточно бестактен. И почему я должна выделять именно Тёму?
—Как и со всеми детьми,— ответил я обтекаемо.— Просто не нужно забывать, что любой ребенок — это тоже личность, который хочет быть или казаться взрослым, но еще не знает как. А задача взрослых: ненавязчиво, без давления, задать правильную траекторию взросления,— говорила я, смотря в глаза Михаила Захаровича.
