Стояли и целовались.
Я цеплялась за ворот его джинсовки, боясь, что это трепетное видение может растворится в ночи и не оставить после себя ни следа.
Матвей нежно и в то же время крепко обнимал меня за талию, прижимая к себе так, словно тоже боялся, что я могу исчезнуть.
Разве можно добровольно отказаться от поцелуя, о котором даже мечтать себе не разрешала?
- Кажется, я перепутал, - прошептал Матвей, слегка отстранившись.
- Что? – непонимающе открыла глаза, силясь разогнать ресницами цветные звезды и фейерверки.
- Не шею кололо. Сердце.
Что я там говорила про седьмое небо? Прыгала радостно по облакам?
Нет.
Моё личное седьмое небо – это что-то, что гораздо выше облаков. Выше космоса. Это не просто отдельная планета, а целая Вселенная, созданная нами специально для нас.
***
Этой ночью я не спала. Совсем.
Невозможно уснуть, когда планируешь своё идеальное будущее с ещё более идеальным Матвеем Козырским.
У нас будет сын и дочка: Ваня и Ульяна. А ещё кот и пёс. В общем, идеальная семья. А ещё двухэтажный дом с большими окнами от пола до потолка и просторная терраса. Но это уже мелочи, главное, - чтобы сам Матвей был рядом и всю жизнь обнимал меня так же крепко как вчера вечером.
Проснувшись утром, первым делом бросилась к зеркалу, чтобы понять, насколько сильно я изменилась. Остался ли след от поцелуя на губах и сильно ли заметно, что я целовалась вчера? Как-то же должно проявляться, что я теперь взрослая?
Губы чуть припухли. Наверное, не стоило их всё время прикусывать и облизывать, каждый раз вспоминая поцелуй? Улыбаться потолку и целовать медвежонка тоже, наверное, не стоило? Но очень сложно остановить себя, когда от счастья готова бегать по потолку и вопить и своих чувствах всему миру.
Мы уже считаемся парой?
Думаю, да. У нас ведь было свидание, поцелуй и обещание непременно увидеться сегодня в школе.
Туфли, колготки, юбка и блузка. Волосы оставила распущенными, собрав лишь немного их заколкой на затылке, чтобы пряди не лезли в глаза. Улыбалась своему отражению, пока собиралась в школу. Родители, должно быть, всё поняли по сияющим глазам и просто хитро переглядывались между собой, иногда подхихикивая.
- Я ушла! – крикнула им в кухню, прежде чем покинуть квартиру и появится в школе уже в новом статусе – девушки Матвея Козырского.
И как себя вести теперь при встрече? Можно подойти первой? Или лучше дать ему шанс подойти самому? А целоваться… Когда можно будет надеяться на второй поцелуй: сразу после встречи или чуть-чуть позже, когда останемся одни? Не хотелось бы выпячивать свои отношения перед окружающими. Всё-таки, это мой мир, моя маленькая личная сказка, которую я сочиняла себе вечерами и вот, она, наконец, сбылась вчерашним вечером.
- Земля вызывает Аню! – махала Алёнка перед лицом ладонью. – Вернись ко мне, подруга!
- Я и так здесь, - хохотнула я, отпрянув от её руки. – Не маши так – глаз мне выстегнешь.
- Ага. Эти сияющие кристаллы теперь и лопатой не выковыряешь, - пристроилась она рядом, оперевшись бедром о подоконник. – Всё было, да?
- Что было? – прикинулась я дурочкой, но предательскую улыбку не так-то легко спрятать.
- Целовались, - уже даже не вопрос, а уверенное утверждение с медленным кивком. – Точно целовались. Вон как губы облизываешь, будто Матвейка тебе на них слюней до самого утра оставил.
- Отстань! – рассмеялась я, пряча лицо в ладонях. – Ничего он мне не оставлял. Просто… просто был один поцелуй.
- Один?! – возмущенно завопила Алёнка, чем ненадолго привлекала внимание стоящих рядом одноклассников. – Всего один? Он что, губной импотент?
- Что это, вообще, такое? – поморщилась я. – Не бывает губных импотентов. И поцелуй был один, но он был самый лучший и долгий. Понятно?
- Господи, - закатила Алёнка глаза. – Как мало тебе надо для счастья, подруга. Надеюсь, вы договорились, что в день твоего совершеннолетия он будет ждать тебя у загса с паспортом в зубах?
- Конечно. А сегодня мы с ним заселимся в коморку за актовым залом, - фыркнула я. – Не торопи события. У нас было только одно свидание и один поцелуй.
- Ага, - хохотнула она. – Сказала Аня, которая уже, по-любому, придумала имена вашим детям и распланировала всю жизнь с ним.
- С чего ты взяла? – скрестила руки на груди.
- Ой, Ань! А то я тебя не знаю.
- Это даже немного пугает, - подозрительно оглядела её с ног до головы.
- Не сцы в трусцы. Это пусть он боится, если посмеет тебя обидеть. Я ему устрою сладкую жизнь, - приобняла она меня за плечи и сразу отпустила, вытянувшись по струнке. – А вот и сам король бала идёт. Держись за меня или батарею, чтобы не упасть.
Повернула голову туда, куда она смотрела, и безошибочно с первой попытки из потока других школьников выловила взглядом голову Матвея с вечно торчащими волосами.
Сердце в груди забегало бешеным хомяком, в ушах зашумела кровь и перекрыла все другие звуки вокруг. Коридор сузился до маленького тоннеля, ведущего от меня к нему и обратно.
Или не обратно?
О чем-то переговариваясь с Масловым, Матвей сосредоточенно смотрел себе в ноги, не глядя, куда идёт.
- Серьёзный какой, - буркнула рядом Алёнка.
Даже слишком.
Только когда Маслов ткнул его локтем под ребра и указал на меня кивком головы, Матвей соизволил поднять взгляд и посмотреть в мою сторону.
Сердце радостно зашлось в груди, подкатило к горлу, готовясь запеть и почти сразу упало на дно желудка, когда Матвей не ответил на мою улыбку, а лишь еще сильнее нахмурился, кажется, даже разозлился. Отведя взгляд, запустил в волосы пальцы, словно отгораживаясь от меня рукой, пока вовсе не прошёл мимо.
Непонимающе уставилась в его удаляющуюся спину. Так же непонимающе, то на него, то на меня, смотрел Маслов, толкая друга в плечо.
- Что с ним? – задала Алёнка вопрос, крутящийся в моей голове. – Не выспался, что ли?
- Не знаю, - покачала головой и растерянно стала разглядывать свои туфли.
Что я сделала не так?
Может, не стоило так очевидно радоваться его приближению? Подумаешь, какой-то там Козырский идет по школьному коридору! Можно было как обычно состроить рожу кирпичом и уставиться в стену напротив.
Нет. После того, что было вчера я бы так уже не смогла. Казалось, что даже по лбу бежит горящая строка «я целовалась с Козырским!». Она видна и мне, и всем окружающим, да и самому Матвею тоже. Поэтому снова создавать видимость непреступной холодной крепости уже не получится. Крепость взята, сердце в плену, а сейчас еще и мысли в полном раздрае.
