— Это ложь! — рычу я. — Они пытались подсунуть левое освидетельствование. Его опровергли.
— Я верю тебе, Мар. Верю, — она кидается мне на шею так внезапно, что я не успеваю среагировать. Ее горячее, дрожащее тело жмется к моему, а руки обнимают так, что я не могу полноценно вдохнуть. — Боже, сколько я мечтала об этом, — плачет она, царапая ногтями мой затылок. — Тебе нужно было это узнать. Я не могла не сказать. Мар, Марик… Мой сумасшедший Шторм. Самый любимый, единственный. Ты единственный, слышишь? В моем сердце всегда только ты и наш сын, — захлебываясь слезами шепчет мне на ухо.
— Я тебе не нужен. Я был ошибкой, — зло цежу сквозь сжатые зубы, не пытаясь снять ее с себя. Руки повисли плетями. Я так хотел ее касаться, а сейчас просто боюсь.
— Нет, Мар. Нет! Но мне нужно было, чтобы ты поверил. Ты обязан был в это поверить! — отчаянно рыдает она. — Отец убил бы тебя, Марат. И нашего сына. У меня был выбор. Спасти вас и подчиниться, сделав тебе больно. Или потерять самое ценное, что было и есть в моей жизни. Я сделала выбор, Мар. И сделала его второй раз, когда отец привел в дом Егора и сказал, что я должна выйти замуж, чтобы он получил поддержку от потенциального родственника.
— Мой сын называет его папой, — мой голос звучит глухо и безжизненно.
— Ты для него живешь в сказках, Мар. Я придумываю ему их. Иначе нельзя. Твое имя под запретом в нашем доме. Если бы малыш проболтался, отец наказал бы меня. Он забрал бы Дениса, и я все равно делала бы то, что скажут. Я знаю, что ты приходишь каждый месяц. Я отправляю няню гулять с ним именно туда, куда нужно, чтобы ты хотя бы издалека его видел. У меня не хватило сил выходить туда самой. Прости меня, мой хороший, мой любимый. Я не знаю, как выбраться из этой клетки. Мне очень страшно за вас. Ты не представляешь, Мар, как тяжело жить в постоянном страхе.
— Правда? — хмыкаю я.
— Тебе тоже было больно, я знаю. Я спасала тебя. Поверь мне, пожалуйста. Спасала! — кричит Ро. — И нашего сына, Мар! Не было у меня выбора. Не было! Понимаешь?! Я ненавижу свою жизнь, — ее руки слабеют. Ро начинает стекать по мне вниз. — Ненавижу отца. Ненавижу даже Егора, хотя он ничего плохого мне не сделал. Ненавижу свою любовь к тебе. Она не дает мне дышать. Я так устала от этого, Мар. Я не могу больше. Эта чертова клетка давит на меня. Она меня убивает. Я без тебя не могу больше. Пожалуйста… пожалуйста, обними меня. Просто обними меня, я умоляю, — смотрит снизу вверх.
— Блядь… — только и могу выдать. — Иди ко мне, — поднимаю ее с пола, крепко прижимаю к себе. — Ты не представляешь, что сделала со мной тогда, Ро. Мы были вдвоем в том долбанном ресторане. Открыто. Намеком. Как угодно! Ты должна была. Ты обязана была мне все объяснить! — ору ей в волосы, сжимая их в кулак.
— Ты бы лез на рожон. Ты должен был поверить, что я от тебя отказалась. Иначе ты бы не успокоился. Ты бы не отпустил.
— Я и сейчас не отпустил! Ро, я не отпустил тебя, ссука! Как мне жить теперь с этим? Вы забрали у меня все. Вы лишили меня моего сына! Я чужой для него! Как я должен это переваривать? Оно не лезет, мечта моя. Это, блядь, стоит у меня поперек горла. Ни блевать, ни проглотить! С чего вдруг ты сейчас попросила о встрече? М?! Зачем? Новости могла бы передать через Мию. Полагаю, ты знаешь, что мы общаемся.
Она больше не может говорить. Рыдает, вцепившись в меня ногтями и всем своим телом.
— Я спасу тебя из этой клетки, но сначала тебе придется доказать мне, что твои чувства не ложь. Что все твои слова — не ложь, Аврора.
— Ты не можешь меня спасти, Мар, — обреченностью в ее голосе можно утопить весь этот торговый центр.
— Ты никогда в меня до конца не верила. И тогда в ресторане отказалась, потому что не верила… Сейчас у меня есть ресурсы, девочка. Есть возможности, чтобы помочь тебе. Я выведу тебя из-под удара и отпущу. В отличие от тебя, мечта моя, я не стану принимать решение за двоих. Ты будешь свободна в своем выборе. Только одно условие — мой ребенок. Я хочу наверстать все, что пропустил за эти проклятые годы. Это все будет потом. Докажи мне, что я сейчас влезу в это не зря, что не будет подставы, что это не развод и не очередная игра твоего отца. Потому что мне хочется поцеловать тебя и придушить одномоментно.
— Что мне сделать, Мар?
— Приведи сюда сына. Полагаю, какая-то слежка за тобой все же есть и там я не смогу к нему подойти. А я больше не хочу смотреть издалека.
— Хорошо, — она наконец смотрит мне в глаза. Я едва выдерживаю этот взгляд. — Я сделаю все, что ты скажешь. Люблю… — тянется и целует меня в губы своими солеными губами. — Люблю тебя, Мар. И все помню. Даже ритм твоего сердца теми ночами в отеле.
Мягко отстраняю ее от себя. Сам вытираю слезы с бледных щек. Приглаживаю растрепавшиеся волосы и так привычно и болезненно поправляю куртку.
— Я жду. Солжешь мне еще раз, Рори, — впервые называю ее так, как обычно это делает отец. Она тут же сжимается, — я пущу тебя под каток вместе с остальными и заберу Дениса.
Глава 7 (36). Мужчины. Большой и маленький
Глава 7 (36). Мужчины. Большой и маленький
Аврора
Прижимая сына к себе, иду через зал торгового центра с ощущением, что я его украла. Озираюсь по сторонам. В упор я не вижу «призраков» отца. Остается только молиться, что нас не увидят и у Марата будет возможность прикоснуться к сыну.
Денис все чувствует. Он держит меня за шею обеими ручками и тихонечко сопит, вглядываясь в мое лицо.
— Все хорошо, — говорю нам обоим. — Ты помнишь, я тебе рассказывала сказки про принца?
— Да, — кивает сынок.
— Сейчас я вас познакомлю. Он настоящий. Ты только папе Егору не рассказывай, пожалуйста. И дедушке тоже.
Понимаю, как это глупо, просить у трехлетнего ребенка сохранить секрет. Но вдруг получится.
Мия встречает нас у двери в туалет. Марату пришлось переместиться в мужской. Не страшно. Мне все равно, где они сейчас встретятся.
Захожу. Мар моментально меняется в лице. Столько боли в его глазах я не видела даже когда мы говорили вдвоем в соседнем помещении. Дениска тихо смотрит на «принца». Марат нервно сглатывает. Даже не скрывает, что его трясет. Волнами дрожь проходит по всему крепкому телу когда-то моего мужчины.
Как легко ломаются люди. Стоит забрать у нас самое дорогое и мы готовы на все. Мы обнажаемся, запирая сердца, чтобы хоть там не было больно. Марату сейчас больно везде. Он бледный. В его взгляде такая агония, будто он умирает. И мне больно вместе с ним. Я очень хорошо знаю это чувство.
Мар делает шаг и внимательно смотрит на реакцию сына.
Отпускаю малыша на пол. Думала, он испугается чужого дядю. Обычно капризничает, если кто-то из гостей Егора или отца пытается активно проявлять внимание. Сейчас ничего такого нет. Марат и Денис рассматривают друг друга.
Мар делает еще один шаг, и еще…
