Меня обдает жаром его дыхания вперемешку с горечью табака и алкоголя. Куда делась моя решительность? Почему стоит этому мужчине появиться рядом со мной, как я теряюсь и не могу нормально и слова связать?
—Почему молчишь? Давай же, Лер, говори, что хотела.
—Я пойду, отпусти,— дергаюсь я, но Давид не отпускает меня.
Наконец-то до меня доходит, насколько плохой идеей было приехать сюда. Еще и посреди ночи. Коленки подкашиваются от охватившего меня волнения, и если бы я не была зажата Давидом, то свалилась бы прямо на пол. Все это похоже на чертово дежавю. Вчера то же самое было.
—Тебе лучше догнать свою Алену,— сквозь зубы шиплю я, ударяя его кулаком в грудь. Но она оказывается твердой, словно сталь, непробиваемой, как и ее хозяин. Моего удара Давид почти не чувствует.
—Ревнуешь?— хрипло спрашивает мужчина, склоняясь еще ближе к моему лицу, заглядывая прямо в глаза.
—Нисколько,— вру я севшим голосом.
Близость Леонова сбивает меня с толку, дезориентирует, пробивает стену моей холодности, рушит мою волю. Как же я ненавижу быть беспомощной перед кем-то.
—Ага, поэтому готова была убить Алену одним взглядом,— усмехается он, я же покрываюсь красными пятнами от злости и негодования. Какую игру он ведет? Казался же хорошим, порядочным парнем.
—Ты отпустишь меня или нет?— начинаю злиться я, и Давид вместо того, чтобы отступить от меня, делает совершенно противоположное — прижимается своими губами к моим.
Глава 31. Лера
В первую секунду я застываю от неожиданности. Собираясь сегодня к Леонову, я уж точно не рассчитывала на поцелуи и на инициативу, исходящую с его стороны.
Меня обдает терпким запахом сигарет и алкоголя. Он пьян. Скорее всего, даже не соображает, что делает. Возможно, даже путает меня с Аленой.
Когда я наконец-то отмираю, то со всей силы упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь отстраниться. Но силы неравны. Он даже не чувствует моего сопротивления. Я мычу, мои глаза расширяются от ужаса.
Давид целует меня с напором, пытаясь проникнуть языком в рот. Жгучая ненависть и сумасшедшая зависимость переплетаются друг с другом, и я уже не понимаю, чего хочу больше: послать его к черту или ответить на поцелуй?
Моя куртка расстегнута, и его руки с легкостью исследуют мое тело, пальцы жестко впиваются в кожу. Но воспоминания о вчерашнем унижении, а еще о том, что всего несколько минут назад он был с девушкой, с которой собирался провести эту ночь, отрезвляют.
Я наконец-то нахожу в себе силы оттолкнуть его. А в следующий момент тишину разрезает звонкая пощечина.
Глаза Давида расширяются от удивления. Мы застываем друг напротив друга. В моих глазах шок.
Он явно не ожидал такого от меня. Моя ладонь горит, я испуганно смотрю на мужчину, ожидая его реакции. Боюсь, что он сейчас сорвется и ударит меня в ответ.
Я смотрю на закрытую входную дверь, пытаясь найти пути отступления. Но их нет. Мощная фигура Леонова загородила мне проход.
Сердце в груди бьется часто-часто. Меня всю трясет. Давид медленно подносит руку к лицу, не отрывая от меня горящего взгляда своих диких глаз, растирает щеку. На его лице появляется кривая ухмылка.
—Какая ты дерзкая девочка, а вчера тебе все нравилось,— хрипло произносит он.
—Не смей прикасаться ко мне после своей Алены,— шиплю сквозь зубы, чувствуя, как в венах бурлит кровь от жгучей ревности.
—А что, если я скажу тебе, что у нас ничего не было?— Леонов наклоняет голову набок, внимательно рассматривая меня, ожидает моей реакции на свои слова.
—Но могло быть. Да и откуда я знаю, правду ты говоришь или нет. Собственно, я пришла к тебе не поэтому,— отвечаю я глухо.
Ком в горле перекрыл дыхание. Я стою и завороженно смотрю на мужчину, проклиная себя за то, что приперлась сюда. А еще за то, что губы так горят от его поцелуя. И хочется еще.
Несмотря на унижение, несмотря на другую женщину в его жизни неимоверно хочется еще! Да что не так со мной, господи? Любовь такая сука: сломает тебя, на колени поставит, изобьет, гордость уничтожит, а все равно смотришь на него — и коленки подкашиваются от нахлынувших чувств. Как же бесит это все. Болезнь, не иначе. Кто бы изобрел такую таблетку, чтобы выпил — и все: притупило чувства, стерло из памяти человека.
Давид же, словно чувствуя, что творится у меня на душе, решает полностью сломить мою волю. Не отрывая от меня взгляда, снимает с себя куртку с погонами майора и бросает ее на пол. Потом начинает медленно расстегивать пуговицы на форменной рубашке. С каждой секундой оголяя рельефный торс все больше и больше. Это сбивает с толку. А еще нагоняет новую волну паники. И предвкушения.
Тягучая сладость внизу живота не дает мне покоя. Предательски ноет, путая разум.
—Я пойду домой,— сглатывая собравшуюся слюну во рту, произношу я.
—Мы еще не закончили, Лера,— произносит Давид, наступая на меня.
Я делаю резкий вдох и забываю, как дышать. Пячусь назад.
—Ч-что… что ты делаешь?— испуганно вскрикиваю я, когда между нами остаются жалкие миллиметры.— Ты пьян, Давид. Иди проспись, мне домой пора. Отец будет волноваться.
Я замечаю, как в глазах Давида загорается гневный огонек.
—Ты ведь хочешь узнать, как это бывает со взрослыми мальчиками, да, Лера? У тебя уже кто-то был? Или ты папочкина дочка-недотрога?
Я молча пялюсь на него. Моя грудь часто вздымается и опускается. Дышать нечем. Нужно уходить. Но вместо этого я завороженно любуюсь кубиками пресса Леонова и мысленно бью себя по рукам, чтобы не потянуться к пряжке его ремня. Слишком уж соблазнительно он сейчас выглядит.
—Ответь,— требовательно произносит он, но я лишь моргаю, словно дурочка, не помня, какой перед этим был вопрос.
Страх и предвкушение борются друг с другом, пытаясь вытеснить соперника. Я поднимаю взгляд на губы Давида.
—Зачем ты это делаешь?— выдыхаю я, смело выдерживая его тяжелый взгляд.
—Что именно?— вопросительно изгибает он бровь, а сам тянется к моим плечам, стягивая вниз по рукам куртку.
—Мучаешь меня.— Я перехватываю его руки, когда Давид пытается проникнуть под свитер.
Он вздыхает. В одно мгновение выражение его лица меняется. Взгляд смягчается. Молчание затягивается. Тишина бьет по нервам.
—У тебя действительно с ней ничего не было?— решаюсь задать вопрос, который меня волнует отчего-то больше всего.
—Сегодня нет,— честно отвечает Давид, а у меня ощущение, словно тысячи острых игл впиваются в мое сердце. Во рту появляется привкус горечи.
—У тебя есть девушка?— мой голос дрожит. Мы так близко друг к другу, что я чувствую, как от тела Давида исходит жар.
