Он ведет плавно и неспешно. И несмотря на дискомфорт от быстрой езды, который остался у меня после аварии, именно сейчас я была бы не против, если бы он мчал по улицам на бешеной скорости. Лишь бы поскорее оказаться подальше от него.
Здесь пахнет им. Приходится опустить стекло, чтобы дышать стало легче.
—Кто этот человек, с которым ты сегодня встречалась?— внезапно спрашивает Давид, и мы встречаемся взглядами в зеркале заднего вида.
Я не сразу понимаю, о ком речь. Столько всего сегодня произошло, что встреча с Дамиром оказалась задвинутой на второй план.
—Просто заказчик,— пожимаю плечами, отворачиваясь к окну.
—Это ты для «просто заказчика» сегодня так оделась?
—Тебя как главу службы безопасности моего отца это точно не должно интересовать,— холодно и высокомерно осаждаю его.
—И все же?— спустя несколько минут молчания не сдается он.
—Я буду рисовать его портрет. Это все, что тебе стоит знать об этом человеке. И вообще, плохо твои люди работают, раз у тебя до сих пор нет на столе досье Дамира.
—Скоро будет,— сквозь зубы цедит он и крепче сжимает пальцами руль. Злится?— А портрет будешь рисовать лица или?..
Это «или» повисает между нами в воздухе. Решаю не выдавать сразу все козыри. Если ему так неприятно, что я буду рисовать голого мужчину, то пусть считает, что Дамир обнажится передо мной.
—Это уже не твое дело, Давид. Веди и не разговаривай. Отвлекаться за рулем — плохая привычка. Уж мне ли не знать,— невесело усмехаюсь я и опускаю взгляд на ноги.
—Конечно же, это мое дело,— заводится он, не желая оставлять эту тему.— Этот тип мутный какой-то. В ситуации, которая складывается, есть вероятность, что его могли к тебе подослать специально.
Я фыркаю.
—Решили угрожать папочке посредством того, что если он не выполнит все требования, то мои прекрасные глаза ослепит от вида великолепного члена одного из бандитов? Кстати, во что он снова вляпался? И почему мы просто не можем всей семьей улететь куда-то?
—Не смешно, Лера.
—Почему же? Мне было очень даже. Но на мой вопрос ты не ответил, Давид.
—Я не в праве разглашать тебе конфиденциальную информацию.
—Но ведь когда ты подписывал с отцом договор, там наверняка один из пунктов звучал как «не имеет права посторонним разглашать» — и так далее по тексту. А я не посторонний человек. Я Смоленская.
—Ты поняла, о чем я.
—Так бы сразу и сказал, что папочка запретил тебе языком трепать. А ты теперь все его команды выполняешь? А если снова прикажет на одной из своих дочерей жениться, ты кого выберешь? Молоденькую Настю или…
—Прекрати!— рявкнул Давид, резко выворачивая руль и тормозя на обочине.
Он поворачивается ко мне. В глазах ярость. Я определенно вывела его из себя. Наконец-то. С недавних пор это мое любимое занятие.
Он дышит глубоко и хрипло, тянется ко мне, насколько позволяет пристегнутый ремень безопасности.
—Мы с твоим отцом не шуточки разводим. Ты пойми, что я ответственен за безопасность пяти человек из твоей семьи, а еще за жизни своих ребят, которые будут прикрывать твой зад в том числе,— отчитывает меня Давид
Мне становится неприятно от его слов. Хоть он и прав, но все во мне протестует.
—Поэтому повзрослей наконец-то, если этого еще не сделала. Здесь нет никакого заговора против тебя. Все серьезно, Лера. И я не могу разрываться между своими прямыми обязанностями и переживаниями за тебя. Просто делай, что я тебе говорю. Это всего на месяц. Максимум.
—Почему я не могу покинуть страну?— тихо спрашиваю я.
—Потому что люди, от которых исходит угроза, расценят это как то, что твой отец собирается отказаться от их предложения и в спешке перевозит семью. У него есть несколько недель на раздумья. И за это время мы должны подготовиться к любому варианту.
—Куда он влез?
—Я и так сказал тебе больше, чем должен был,— качает он головой, достает из кармана сигарету, прикуривает.
Я тоже не против затянуться. Но я бросила. Давно.
—Ты должна понимать, что твой отец, Лера, занимает один из важных постов в стране. Министр обороны — это не человек, который отвечает за образование или за развитие сельского хозяйства. В руках твоего отца много информации и возможностей. Если что-то попадет не к тем людям, плохо будет не только нам с тобой.
Дальше мы едем в тишине, каждый думая о своем. Но всю дорогу ни одного из нас не покидает напряжение. Расслабиться рядом с Давидом невозможно. Как и забыть о его поцелуе. Таком неожиданном, жадном, несдержанном и нежеланном. Мне все еще не дает покоя вопрос: зачем он это сделал?
Как некстати вспомнила тот наш первый поцелуй в его машине, когда он пригласил меня на свидание. Я тогда потянулась к нему, прикоснулась к его губам в ожидании, а он замер, словно не хотел.
—Приехали,— обрывает мои мысли Давид и паркует машину у входа в гостиницу.
Я даже не называла адрес, его ребята и в самом деле неплохо работают.
Я ожидаю, что он будет следовать за мной по пятам, но Давид остается в коридоре, не переступает порог моего номера. Тем самым дает мне немного больше личного пространства и возможность собраться с мыслями. Рядом с ним это весьма сложно, несмотря на то, что за три года я научилась отлично себя контролировать и скрывать эмоции и чувства под маской безразличия. Леонов всегда мог с легкостью пробить мою защитную броню, раньше ему вообще труда не составляло сделать это одним взглядом или словом.
Все, что мне нужно сделать в комнате,— открыть дверцу шкафа и взять рюкзак. Я даже не успела разложить свои немногочисленные вещи. Но я не спешу выходить. Включаю в раковине воду, сбрызгиваю лицо. Я все еще в белом топе и брюках. Стоит переодеться во что-то более практичное и привычное для меня, но моя фигура настолько эффектно в этом смотрится, что я отбрасываю эту мысль.
Тактичный стук в дверь раздается как раз в ту минуту, когда я подкрашиваю губы, стоя у зеркала. Быстро прячу помаду в рюкзак и покидаю номер.
—Давай возьму.— Давид забирает мою ношу.
Я иду впереди, он следует за мной. Молча открывает передо мной заднюю дверцу своего внедорожника. Рядом оставляет рюкзак и забирается на водительское место.
На обратном пути я достаю лист бумаги и карандаш. Надо поскорее с этим закончить, чтобы сократить встречи с бывшим мужем к минимуму.
Давид тянется к медиасистеме, включает аудиоплеер, делает звук громче. Словно эта тишина в салоне автомобиля его жутко нервирует.
—Не избавляйся больше от мобильных телефонов. Это был опрометчивый поступок,— внезапно говорит он.
—Зато верный,— хмыкаю я, не поднимая головы.
Когда мы въезжаем на территорию дома отца, я первым делом протягиваю Давиду лист.
