Повозка проезжала мимо Солнечного Городка. Отсюда было видно лежащее на боку колесо обозрения, некоторые кабинки были в воде и проржавели до основания, через них проросли деревца. Чертово колесо, так его еще называли, ничего демонического в себе не скрывало.
Сюда, в парк аттракционов, дети ходили часто. Катались на паровозике (шестеро толкали вагончик, двое ехали). Одну из маленьких каруселей даже ненадолго запустили, починив мотор и запитав от ветрогенератора. Уж чего, а ветра на Горе Ветров было в достатке. Целых два сезона она проработала, пока втулка у генератора не накрылась. Чуть дольше протянула пара электрических машинок. Но они продолжали сюда ходить — тут было забавно.
Еще два километра дороги остались позади. В прежнее время это было четыре автобусных остановки. И еще пара ТэЦэ, названия которых он забыл. Где люди только деньги брали, чтоб в них покупать, интересно?
Теперь слева на замощенном плитками пятачке можно было разглядеть фонтан, который был заполнен покрытой ряской стоячей водой, в ней плавали опавшие листья и разный сор. Вокруг валялись поваленные статуи. И скамейки там тоже были.
Справа стоял Старый Замок. Большое краснокирпичное здание совсем было не похоже на древний замок с башенками, какие Сашка видел на картинках. Но так оно раньше называлось. А вообще это был банк. Или даже Банк-Где-Деньги-Лежали.
Про деньги Сашка уяснил хорошо: счастлив в прежнем мире был тот, у кого они были, и горька была жизнь того, у кого их было мало. Деньги людям в руки выдавали Банкоматы. А в Банкоматы их привозили из банков специальные люди, вооруженные автоматами, в бронежилетах и на бронированных тачках. Это чтоб бандиты не забрали. Хотя дед говорил, что те, кто этими банками командовали, самыми главными бандитами и были.
Еще дедушка говорил, что в экономике деньги циркулировали, как вода в водопроводе или как дерьмо в канализации. Как это, Сашка с трудом представлял. Наверное, по трубкам текли. Дед пытался ему объяснить, но так и не досказал. Деньги бывали из бумаги и из металла. Бумажные давно истрепались, хотя вначале их были груды.
Металлическими блестяшками они все детство играли. В «бизнес». Девчонки продавали друг дружке ширпотреб, иногда заполняя каракулями «бухгалтерию». Даже кассовый аппарат у них был. А пацаны вели дела попроще: в лотках и палатках «продавали» оружие, пластмассовые автоматы и броники из металлических цепей и пластин, самодельные ножи… Все без бумажек, но с обязательным торгом. Продавали и настоящие гильзы. Знали, что и у взрослых патроны были важным средством обмена.
Важным, да не главным. Их чаще использовали в торге между деревнями. Поштучно — редко. Не каждый рискнет зарядить в обойму патроны, прошедшие через десятки рук. Не проверять же каждый — может, там вместо пороха песок внутри пересыпается?
Старики смотрели эти на игры со смесью усмешки и тоски. Но запрещать было бесполезно, как и запрещать играть в «красивую жизнь». С «апартаментами» в заброшенных домах на самом верхнем этаже, с машинами, которые никуда не поедут, но которые можно разукрасить и разрисовать, с довоенными вещами, назначение которых детвора не всегда понимала.
В деревне у них денег не было. Внутри общины вещи и продукты или делились по-братски, исходя из того, сколько кому нужно, или давались за заслуги. Или, реже, менялись. А за ее пределами — с Киселевкой и случайными гостями шел только равный обмен. Хотя с киселевцами как соседями еще бывало иногда взаимное дарение. А Заринску они платили Налоги. Получая от него (но не взамен, а от щедрот) Субсидии. Первые из года в год росли, а вторые уменьшались. И все это прекрасно существовало без валюты, в натурном виде…
А теперь, обогнув Старый Замок — вперед до упора по улице Обручева, до самого конца. Здесь здания сойдутся, как утесы, и тебе кажется, что едешь ты по дну ущелья. Того и гляди рухнут на голову. Но не рухнут. Точнее, вероятность, как говорил дед, пренебрежимо маленькая. И пилить мимо них надо, пока не выедешь снова на открытый простор и впереди не замаячат гаражи. Вот и конец Микрорайонам. Рядом с этими гаражами (которые уже к улице Есенина относились)— и стоит одинокий Пустырников дом.
Глава 3. Пустырник
Когда-то людей на Земле было больше. Гораздо больше. Не протолкнуться. Они понаделали машин, застроили все городами с высоченными домами. На Земле были разные страны. Люди говорили на разных языках. Может, поэтому они так плохо понимали друг друга и так часто ссорились.
«Сейчас» — это был для Сашки мир, где они сажали картошку, топили печку, по субботам мылись в бане, а на дрова разбирали старые постройки.
А раньше. Раньше все было совсем иначе, почти как в сказках.
Естественно, Младший задавал дедушке вопросы про «раньше».
Кому еще задавать, если не ему? У них с дедом даже имя было одно на двоих — Александр. И если других взрослых, даже не таких старых, часто называли еще и по отчеству, то дед это не любил. Сошлись они на «деда Саша».
Вечерами дедушка иногда сидел за своей пишущей машинкой. Часто Младший, бывая у них в гостях, подходил к нему, заглядывал через плечо и смотрел, как лист бумаги покрывается черными буковками. Это казалось ему каким-то удивительным волшебством.
—Почему это произошло, деда?— спросил он его несколько лет назад, когда прибежал со двора, где бегал с другими ребятишками, играя в «войнушку». Но, внезапно, как с ним это бывало, потерял интерес к игре, будто о чем-то вспомнил.
—Ну, это долгий разговор,— дед усадил его на диванчик, налил чаю и дал корявый пряник с глазурью, который сам испек.— Я уже рассказывал тебе про Россию, про Америку, про то, какое оружие у них и у нас было. Теперь расскажу про штуку под названием «ядерная зима». В один прекрасный августовский день… такой же, как сейчас… упала бомба. Вернее, ракета. И не одна, а тысячи. Представь взрыв толовой шашки. Ты видел, как твой папа глушит рыбу на речке? Вот если взять тысячу раз по тысячу таких шашек… и будет слабое подобие всего одного взрыва атомной бомбы. А там, где произошел взрыв, возникла воздушная ударная волна, которая повалила и разрушила все вокруг, и радиация, про которую ты уже все знаешь, и высокая температура. Очень высокая. Вспышка. А от этой вспышки загорелось все, что может гореть. Представь себе, что будет, если поджечь что-нибудь. Дым и гарь. Представь чад от горящей пластиковой бутылки. Или от покрышки, в которой у нас устроена клумба. Или даже от сгоревшего пряника. А теперь представь, что сгорело пять миллиардов таких пряников. И два миллиарда покрышек. Пепел поднимался вверх, висел там в виде туч и закрывал солнце. Меньше солнечного света — меньше тепла. Наступила ночь и зима, которая на нашей широте… в Сибири… длилась почти десять месяцев. Растения почти все погибли. Животные тоже. Стало холодно и не стало еды. А из людей выжил, наверно, один из ста. В наших краях. Но и в других, скорее всего, тоже. А может и еще меньше. Там люди не так к холодам привычны. Да и было бы у них все хорошо — оттуда уже к нам бы прилетели.
—Нет, деда,— покачал головой малыш.— Ты не понял. Я не про оружие. И не про зиму. Я про то, почему они это сделали.
