Дед Федор напевал под нос что-то вроде: «В рагу не сдается наш гордый моряк».
Все проверяли свое оружие в десятый или сотый раз.
—А может, отпустят?— заговорил вдруг Колян Ермолаев, все еще обиженно косясь на Пустырника за отобранный окорочок.— Запрут их и сами уедут.
—Там бы и отпустили, если бы хотели,— снизошел, наконец, Пустырник до ответа.— А здесь условий нет, чтоб их держать. Сегодня-завтра их вырежут.
И правда. Враги то и дело выходили по одному или по двое опорожниться. Прямо в саду стоял явно сколоченный уже после войны кривой дощатый сортир, но он был часто занят, поэтому пришельцы шли дальше, за гаражи. Какими бы дикарями они ни были, но посреди чистого поля гадить не садились.
Огоньки сигарет плыли спокойно. Можно было услышать гыгыкающий смех и громкие разговоры.
«Эх, из пулемета бы их»,— в сотый раз мечтательно произносил кто-то из мстителей.
Пленников, естественно, никуда не выпускали. И было даже страшно представить, как они там в такой холод. Вряд ли им разрешали даже огонь разводить.
Наступила ночь. Пропавшего пока никто не хватился.
Часть огней в окнах погасла, но в здании не спало много людей.
—А может, и отпустят,— неожиданно поддержал картофелевода Артур Краснов.— Держать их дольше смысла нет. И убивать тоже.
—Эх ты… Умник,— Пустырник точил об брусок узкий метательный нож.— Во всем, что они делают, нет смысла. Но они это творят. Надеюсь, погода испортится. Иначе нас будет слишком хорошо заметно.
Как понял Сашка, план был прост. Если начнут пленных вырезать — напасть и как можно больше крови врагам пустить. Может, хоть кто-то сумеет убежать в суматохе.
Но бог с белой бородой — или боги — услышали их. К полуночи снег начал валить валом, а та небесная стая волков, чей вой можно услышать в бурю, стала завывать все сильней. Началась пурга. Она же метель. Она же буран. Она же вьюга и хиус, но такое слово Сашка всего один раз слышал от деда.
За ночь они не сомкнули глаз. Лишь иногда погружались в дремоту.
Данилов и не заметил, как сам начал куда-то уплывать, не выпуская из рук винтовки. Это казалось ему невозможным — он держал себя на взводе и даже не чувствовал усталости. Но организм решил иначе и просто отключился на время.
Как самого младшего, его не стали будить. За это он очень разозлился на товарищей.
Проснулся Сашка от грохота. Стреляли со стороны санатория. Стреляли очередями и одиночными, с грохотом артиллерийского салюта.
Еще не до конца придя в себя, Данилов выглянул в единственное из окон, выходивших на ту сторону, которое не было закрыто досками или фанерой.
Загремели новые выстрелы. Автоматы стучали громко и резко, совсем не так, как в кино.
Уже забрезжил рассвет и здание санатория было хорошо видно. Первый и второй этажи «Полухинского» были темными, а в окнах третьего то и дело вспыхивали слабые вспышки.
—Пригнись, блин,— услышал он резкий окрик.— Сказали же в окнах не маячить.
Дважды ему повторять было не нужно. В такую минуту за действия, которые могут подставить всех, никто с ним церемониться не будет.
Сашка обвел глазами, привыкшими к темноте, комнату. Все мстители уже были готовы и в сборе. Судя по всему, светопреставление началось минимум минуту назад, потому что бойцы успели не только вскочить, но и вооружиться. Теперь они напоминали рвущихся в драку псов.
—Пора,— произнес Артур Краснов. В руках у него был редкий новый «калаш», которым он любил хвастаться. Лицо было почти черным. Он чем-то его замазал. Видимо, что меньше быть заметным в темноте. Сашка увидел такой же раскрас и у некоторых других. Но себе наносить не стал. Если не сказали — значит, не обязательно.
—Погоди,— недовольно поднял руку Пустырник.
Приложив к глазам прибор, похожий на бинокль, он приподнялся над подоконником.
—Стреляют на верхних этажах,— через полминуты бросил он через плечо. И это больше похоже на бой, чем на расстрел.
Он снова припал к своему прибору.
—Кто-то бежит от санатория. Один. Я думаю, тот, кто выпрыгнул из окна. Колотун, Артем. Надо его принять. Живым.
Дверь квартиры открылась, Волков и старший Краснов неслышными тенями исчезли в подъезде.
Через пару минут вернулись они и еще несколько мужиков из их отделений. Они волокли человека в серой форме. Это был парень лет двадцати пяти, светловолосый и кудрявый. На рукаве нашивка с эмблемой Заринска.
—По-моему, у него нога вывихнута,— объяснил Волков, когда они грубо усадили нового пленника на тот же стул, где недавно сидел житель с Волги.— А может, и перелом, я в этом не разбираюсь. Прыгнул с третьего этажа на козырек и побежал. Точно видел, как ему стреляли вслед…
—Чем дальше, тем интереснее,— Пустырник, наконец, оторвался от своего ночного бинокля.— Бьются они там по-взрослому. В спортзале пока все тихо.
—Вы из Прокопы? Я помогу вам,— быстро заговорил пленник.— Мои бойцы милиции… кто еще живой… помогут. Подонки за вероломство заплатят.
—«За ве-ро-лом-ство»…— повторил, смакуя слово, Пустырник.— А ты стихи случайно не пишешь? Можешь не отвечать. Назови себя.
—Командир заринской милиции Виктор Демьянов.
—Вот те раз. Какая птица!— усмехнулся, потирая руки Волков.
—Ты врешь, тварь,— схватил человека за грудки дед Федор.— У майора Демьянова не было ни сына, ни внука. Или однофамилец?
Про легендарного первого правителя Подгорного даже в Прокопе рассказывали байки и истории.
—Моя бабушка была его женой,— ответил парень,— Недолго. Она моего отца усыновила, когда Сергея Борисовича уже не было. Я ему не родная кровь.
—Да хоть удочерила, блин…— сплюнул Волков, быстро вскипая.— Вы почему нас убивать стали, родственнички хреновы, мля?! А если я тебя прямо здесь… этими руками… разорву?!
И он начала тянуть обе руки — здоровую и страшную — к пленнику. Тот сжался, непроизвольно втянул голову в плечи. Такого как Волков не зазорно испугаться.
—Тихо, Колотун,— остановил товарища дядя Женя.— Успокойся.
—Моих там убивают,— переводя взгляд с одного мстителя на другого, заговорил пленный.— Они забаррикадировались на третьем. Что с теми, кто остался на втором, не знаю… Они нас в упор… В упор… Суки. Предатели…
Чувствовалось, что все мысли его — с теми, кто остался в санатории. О своей собственной жизни он даже не думал. А ведь стоило бы побояться и за себя.
Стрельба снаружи между тем продолжалась, хотя и с меньшей интенсивностью.
—Боюсь, что все ваши, кто отбился от основной группы и зажат на втором, мертвы,— оборвал его Пустырник.— Как они вас застали врасплох?
—Нам что-то подмешали. Я говорил не брать у них ничего, но не все послушались.
