Но всё равно – надо валить. Совсем. Нет времени забирать своё барахло. Бросать всё и делать ноги. Теперь уже точно.
Может, через метро? Под землёй Младшему всегда было неприятно, будто он страдал клаустрофобией в лёгкой форме. В темноте богатое воображение рисовало ужасы, помимо обычных опасностей. Он вспоминал рассказы про опарышей длиной со шланг, про гигантских крыс, байки сталкеров про серых и чёрных гуманоидов.
А был ещё Поезд-Призрак с последними пассажирами (якобы ездил до сих пор), Ключник, который звенит ключами в давно заброшенных переходах. Но страшнее всех, мол, Школьница, гостья из прошлого, с которой лучше дяденькам не ходить, потому что найдут от них только высушенную оболочку.
Возможно, фольклор Острова базировался на городских легендах и довоенных книжках и фильмах. Александр слышал эти рассказы в «Сучьей Норе» от пьяного «пинчера» – наёмника из подземной стражи. И всё записал для потомков.
О, тот хмырь умел нагнать жути. Особенно когда ему покупали выпивку. Правда, говорят, погиб глупо. Упал пьяный дома, когда суп ел, лицом вниз и в тарелке захлебнулся. А в подземных катакомбах за десять лет ничего с ним не случилось.
Саша вспомнил свои ощущения, когда добывал книжные редкости из менее глубоких подвалов.
Но сегодня есть реальные причины не заходить в подземные коммуникации. Риск повстречать там новые ударные группы оборвышей очень высок. Скорее всего, они уже вырезали всех «пинчеров», и подземелья принадлежат им.
«Думай, думай. Должны быть другие способы».
Переплыть ночью реку? Может, получится. Но куда деть рюкзак и оружие?
Дальше.
Вроде у Богодула мотоцикл есть… где там его гараж?
Хрена с два… он трепач, как Карлсон и Мюнхаузер! Там, наверное, только одна рама от байка. Да и не выехать на полной скорости, изрешетят. Хоть те, хоть эти.
С такими мыслями Младший вышел с западной стороны к забору Кладбища.
Пост, через который он не так давно (но сколько всего произошло за это время!) переходил на восточную сторону к Баратынскому, был тёмным, будка разворочена, будто в неё попали из гранатомёта, над остатками сооружения поднимался дым.
Привычным способом Саша перелез через ограду места последнего упокоения тех, кого больше не тревожили беды и войны этого мира, и, прячась за деревьями аллеи, пошёл вдоль рядов старых надгробий с полустёртыми именами. Могли ли эти люди, тихо почившие в мирное время, знать, ЧТО будет твориться над их прахом?..
Вскоре недалеко от приметной макушки церкви, за тополями, показался знакомый заборчик особняка.
Ворота открыты, будто приглашая. Прежде чем лезть туда, Саша прислушался. Но кругом было тихо, и ему показалось, что это место ещё не затронуто хаосом и вторжением. Двухэтажный новый кирпичный коттедж Денисова тоже смотрелся нетронутым. Дом был построен без всяких украшений, но таким, что, казалось, мог выдержать штурм армии. Только сейчас Младший задумался, что это было не просто так.
Но быстро понял, что ошибся насчёт нетронутости: увидел следы от пуль на заборе. И четверых мертвецов – трёх в рванине, а одного в таком же, как у него, куртеце. Трое были застрелены, а последний зарублен. Саша так и не понял, оборвыши это или мародёры из городских низов (куртку тот мог тоже позаимствовать). Но кто же «автор» этих трупов?
Тут он заметил ещё одно тело, аккуратно уложенное у забора. Узнал кладбищенского сторожа.
–Он погиб как герой. Упокой господь его душу,– услышал парень и уже повернулся, вскидывая оружие. Но никого не было. Звук шёл из замаскированного динамика – потрескивание выдавало его природу.
–Люк у тебя за спиной в двадцати шагах. Только быстрее, чтобы не засекли.
Крышка открылась сама при его приближении, прямо посредине цветочной клумбы. Земля осыпалась с неё. Лестница уходила вниз, где зажёгся неяркий свет. Саша вспомнил, что это – аварийный выход на случай новой ядерной войны, о котором он слышал от хозяина. Оказывается, выход может служить и входом.
Через пару минут парень уже был в жилище Денисова, но не в гостиной, где обычно принимали гостей, а в кабинете хозяина. И первый раз увидел почтенного гражданина в камуфляже и с оружием.
–Двоих сторож с профессором уработали, а остальных я,– объяснил тот.– Меня отец научил. Он в ГРУ служил.
–Это американская служба?
–Дурак,– рассмеялся Денисов, держась за живот.– Он же не шпион. Наша.
Профессор – это тот самый Чучельник. Выходит, был здесь, когда враги нагрянули. И именно он ударил одного из мародёров топором.
–Профессор ушёл, чтобы умереть дома, среди своих экспонатов. Его зацепили дробью, думаю, не жилец. Я всегда верил, что он не маньяк, а человек с необычными хобби и чистой душой. Живых он не трогал. А жёны его сами душу богу отдавали. Но всё, хватит трепаться, Саня, дела не ждут.
«Бог из машины» смотрел на него глазами старого пьяницы и величайшего ума в городе. Это был Денисов. Единственный человек здесь, которому вроде бы можно доверять.
–Что происходит?– спросил первым делом Саша.– Как вообще до этого дошло?
–Ещё Сунь-Цзы говорил: «Грабь во время пожара». Вот некоторые и следуют. Даже ваши, вместо того, чтобы отражать атаку.
–Дебилы, блин.
Младший подумал, что уж пограбить ему захочется в последнюю очередь. Хочется выжить и унести ноги.
–Я тоже так думаю. Дураки и подонки. А городу конец.
Саша до последнего надеялся, что ошибается. Но не верить опыту этого человека не было оснований.
Глава 9
Изгой
Денисов был одним из важных заказчиков редкостей. Он жил на краю Смоленского православного кладбища, где сам построил дом из привезённого довоенного кирпича (в городе делали свой, но его не устраивало качество). Он был совершенно нерелигиозен, но как-то уживался с соседями – отцом Василием из Церкви Смоленской иконы Божьей Матери и сильно пьющим смотрителем старого кладбища – тоже нейтралами, не подчинявшимися ни одному из магнатов.
Как-то раз, после третьего выполненного Сашей задания, они встретились в «Сучьей Норе», где старика многие знали и приветствовали. Посидев пару минут, Денисов сказал Молчуну: «Ну его, этот шалман. Шумно, грязно. Домой ко мне будешь грузы таскать. Сторож пропустит».
На кладбище не зря имелся сторож с ружьём. Неадекватные компании иногда захаживали сюда, выпивали, ломали надгробья. Но никто из них не подходил к забору маленького поместья Денисова, не орал рядом, не безобразил и не мусорил. Почему? Узнав этого человека поближе, Саша перестал удивляться. Тут все знали, кого можно трогать, а кого нет. От пожилого интеллигента исходило то, что Саша всегда мечтал иметь. Аура силы и авторитета.
В гостях его тогда напоили настоящим коньяком, и часа два Денисов рассказывал про окружающий мир, про науку и жизнь до Войны. Из этого неформального разговора Младший узнал больше, чем от прочтения толстых энциклопедий. Правда, голова потом побаливала, пить он не любил. Но в Питере то и дело приходилось ради «социализации» идти на уступки. Хотя за столом старался больше закусывать, чем выпивать.
