–О-о-о-о…– протянул Уэйн.– Там, наверное, красиво.
–С чего ты взял?
–Если бы там было некрасиво, никто бы и не сунулся в место с таким названием. А если кто-то там побывал и дал ему название, значит там красиво.
–Красиво,– согласилась Ма.– Каньон протянулся среди полуразрушенных скалистых шпилей, разноцветных, как будто их раскрасили вручную. Но это красивое место было смертоносным.
–Еще бы,– кивнул Уэйн.– Это само собой разумеется.
–Через каньон Джек перемахнуть не мог, потому что где-то там прятался второй бандит. Джо Облом. Он прекрасно владел пистолетами, летал, превращался в дракона и тоже ел камни. Если бы Джек попытался прокрасться мимо, Джо застрелил бы его в спину.
–Умно,– рассудил Уэйн.– Стрелять в спину – самое надежное, потому что противник не сможет выстрелить в ответ.
–Верно,– сказала Ма.– Поэтому Джек этого не допустил. Он спустился в каньон… а там кругом кишели змеи!
–Охренеть!
–Уэйн…
–Ну ладно, просто скучно обалдеть. Сколько там было змей?
–Миллион.
–Охренеть!
–Но Джек был умен,– продолжила Ма.– Он прихватил с собой змеиный корм.
–Миллион банок змеиного корма?
–Нет, только одну. Змеи за нее передрались и почти перебили друг дружку. Осталась, само собой, только сильнейшая змея.
–Само собой.
–Джек уговорил ее укусить Джо Облома.
–И Джо стал фиолетовым!– воскликнул Уэйн.– Кровь хлынула у него из ушей! Кости растаяли, и жидкий костный сок потек из носа! Он как будто сдулся и растекся лужей, шипя и булькая нечто несуразное, потому что зубы тоже растаяли!
–Точно.
–Блин, Ма. Твои истории просто обалденные.
–Самое интересное еще впереди,– тихо сказала она, наклоняясь на табуретке. Огонь в фонаре медленно затухал.– А в самом конце тебя ждет сюрприз.
–Какой сюрприз?
–Когда Джек миновал каньон, в котором теперь воняло дохлыми змеями и растаявшими костями, то заметил последнее испытание: Одинокую Гору. Гигантское плато посреди абсолютно плоской равнины.
–Так себе испытание,– сказал Уэйн.– Взял и взлетел на вершину, делов-то?
–Он попытался,– шепотом произнесла Ма.– Но гора оказалась Неисправимым Бармом.
–ЧТО?!
–А вот. Барм объединил силы с колоссами – с такими, что умели превращаться в громадных чудищ, а не нормальными вроде нашей старой госпожи Нок. Они показали ему, как превратиться в гигантское необъятное чудище. И когда Джек приземлился на горе, чудище проглотило его.
У Уэйна перехватило дух.
–И тогда,– начал он,– оно разжевало его, перемалывая зубами кости, как…
–Нет,– перебила Ма.– Оно лишь попыталось его проглотить. Но Джек был не просто находчивым и хорошим стрелком. Он был еще и…
–Кем?
–Большущей занозой в заднице.
–Ма! Не ругайся!
–В сказках можно,– парировала мама.– Так вот, Джек был той еще занозой. Творил добрые дела без устали. Помогал людям. Ставил палки в колеса плохишам. Постоянно что-то вынюхивал. Его хлебом не корми, дай испортить жизнь бандитам.
Поэтому, когда его проглотили, Джек растопырил руки и ноги и уперся ими, став Неисправимому Барму поперек горла. Чудище не смогло дышать. Такой туше нужно много воздуха, сам понимаешь. Так вот, Алломант Джек задушил Барма изнутри. А когда чудище рухнуло наземь, Джек выбежал наружу по его языку, как по ковровой дорожке, раскинутой перед каретой богача.
Ого.
–Крутая история, Ма.
Она улыбнулась.
–Ма,– произнес Уэйн.– Она ведь… о шахте?
–Ну, в некотором смысле мы все забираемся в пасть чудовищу. Поэтому… может быть.
–То есть ты как законник?
–Любой может быть законником,– ответила она, погасив фонарь.
–Даже я?
–Особенно ты.– Она чмокнула его в лоб.– Уэйн, ты можешь быть кем угодно. Хочешь, будь ветром, хочешь – звездой. Всем, что угодно душе.
Это была строчка из стихотворения, которое ей нравилось. Уэйну тоже. Когда мама произносила эти слова, он верил ей. Как не поверить? Ма никогда не обманывала. Поэтому он поглубже зарылся в одеяло и задремал. В мире творилось много несправедливого, но и добрые дела тоже случались. Пока мама была рядом, ее истории имели смысл. Они были реальны.
А на следующий день в шахте снова случился обвал. И вечером Ма не вернулась домой.
Часть первая
1
Двадцать девять лет спустя
Мараси прежде не доводилось бывать в канализации, но та полностью оправдала ее наихудшие ожидания. Вонь стояла ужасная. Но хуже всего, что сапоги то и дело поскальзывались, отчего она замирала, опасаясь упасть в «грязь».
По крайней мере, она удосужилась надеть брюки и кожаные служебные сапоги до колен. Жаль, от запаха, ощущений и, к несчастью, звуков защиты не было. С каждым шагом – в одной руке у Мараси карта, в другой винтовка – ее сапоги отрывались от земли с оглушительным хлюпаньем. Самый гадкий звук, что ей доводилось слышать, не считая жалоб Уэйна.
–Вакс никогда не таскал меня по канализации, ржавь ее разбери,– пробормотал тот, поднимая повыше фонарь.
–В Дикоземье есть канализация?
–Не-а,– признался Уэйн.– Но Вакс таскал меня по пастбищам, а там воняет примерно так же. Зато пауков нет.
–Наверняка есть,– ответила Мараси, приближая карту к источнику света.– Ты просто не заметил.
–Наверное,– проворчал он.– Но здесь на каждом углу паутина. Глаза б мои ее не видели. Ну и, сама понимаешь, дерьмецо.
–Хочешь обсудить?– Мараси кивнула в сторону бокового тоннеля, и они направились туда.
–Что?– непонимающе спросил Уэйн.
–Твое настроение.
–Нормальное у меня настроение, ржавь его разбери,– парировал он.– Самое подходящее настроение, когда напарник тычет тебя носом в субстанцию, что обычно выходит с противоположного от носа конца.
–А на прошлой неделе ты чего дулся? Когда мы парфюмерную лавку обыскивали?
–Ох уж эти парфюмеры, ржавь бы их побрала!– Уэйн прищурился.– Мало ли что они прячут за своими ароматами. Не доверяю я людям, которые пахнут не по-людски.
–То есть не по́том и алкоголем?
–Не потом и дешевым алкоголем.
–Уэйн, почему тебя так возмущает, что кто-то прихорашивается? Ты и сам постоянно шляпы меняешь, а вместе с ними и личины.
–А мой запах при этом меняется?
–Вроде нет.
