Она пришла, попросила Аурелию выйти – ведьма, надо отдать должное, не стала задавать ненужных вопросов – и осталась наедине с Галилеем. Некоторое время смотрела на него – бледного, с заострившимися чертами лица, до подбородка укрытого простынёй, после чего прошла к иллюминатору и, глядя на безоблачное, глубоко лазоревое траймонгорское небо, произнесла:
–Твои глаза закрыты, дыхание ровное, кажется, ты спишь, но я надеюсь, ты меня слышишь. Очень надеюсь, что слышишь. Аурелия сказала, что это не сон, что ты прячешься от того, что уже случалось и может случиться ещё, и если это так – это твой выбор. Как всё, что ты делал, Галилей,– это твой выбор. Но твои глаза закрыты, и если ты по какой-то причине не узнал голос, то с тобой говорит Кира дер Даген Тур. Ты меня знаешь. Может, не так хорошо, как моего мужа – Помпилио, но знаешь. Ты знаешь, кто я, и знаешь, зачем я пришла – просить тебя. Это не значит, что я наступаю на свою гордость, это значит, что я понимаю, как тебе нелегко сейчас. Точнее, я не понимаю как, но понимаю, что тяжело. Потому что все мы чувствуем себя не очень уверенно. Потому что мы не в походе – мы в испытании. Я не знаю, говорила ли с тобой Аурелия, а если говорила, то рассказывала ли она тебе о том, что происходит. Но на всякий случай повторю: мы потеряли Помпилио. И не только его: после выхода из Пустоты мы недосчитались Помпилио, Бабарского, Мерсу и пятерых цепарей. И самое ужасное – мы пока не знаем, где их искать, и лишь надеемся, что они не остались в Пустоте. Кстати, планета называется Траймонго. И ещё мы можем лишь надеяться, что если они на планете, то с ними всё в порядке, что они не застряли посреди океана, не разбились о скалы и не умирают от жажды в пустыне…– Сбилась. Но тут же взяла себя в руки.– Прости. Я нервничаю. Мне очень страшно. Не за себя, а потому что я должна его найти, понимаешь? Галилей!– Рыжая резко повернулась и пронзительно посмотрела на астролога. Но на её глазах не было слёз. И страха в них не было. Только ярость.– Я.Должна. Найти. Помпилио.– Очень медленно, потому что скулы сводило, произнесла Кира.– И я сделаю для этого всё. Я не позволю тебе лежать и прятаться от мира, потому что ты мне нужен. Потому что с этим не справится никто, кроме тебя. И ты мне поможешь. Я пока не знаю, как тебя поднять, но не оставлю тебя в покое. А я – адигена, Галилей. Той Киры Дагомаро, которую ты знал на Кардонии, больше нет, я – Кира дер Даген Тур, я – адигена, я – жена своего мужа, и если для его спасения мне придётся распилить тебя на куски – я, не задумываясь, распилю тебя на куски, Галилей. Я сделаю всё, чтобы ты спас Помпилио. И ты его спасёшь. Хочешь ты этого или нет, боишься показать нам себя нового или нет – мне плевать: ты встанешь и сделаешь. Потому что мне это нужно и я этого добьюсь.– Пауза.– Не позволяй мне обвинить тебя в том, что не должно произойти.– Ещё несколько секунд тишины.– Помпилио тебе верит, Галилей, потому что ты его друг. И тот, другой, кем бы он себя не считал,– тоже друг моего мужа.– Кира глубоко вздохнула.– И ещё. У нас мало времени. К Траймонго летит астероид, и через несколько дней здесь случится катастрофа планетарного масштаба. Нужно отыскать Помпилио до того, как она произойдёт.
Она закончила. Сделала шаг к двери, но остановилась, услышав едва различимое.
–Добрый Маркус,– прошептал Галилей, не открывая глаз.– Добрый Маркус.
На мгновение Кира решила, что астролог очнулся, вернулась к койке, присмотрелась и вздохнула – он всё ещё был в забытьи. Но слова она разобрала отчётливо.
«Он молится? Или просит Праведника о помощи?»
Ответ на этот вопрос знал только Квадрига, но, дважды обратившись к покровителю Линги, Галилей замолчал. Дыхание его вновь выровнялось. И вновь стало едва различимым.
«Ничего, это только начало…»
Кира вышла в коридор и посмотрела на Аурелию.
–Я не подслушивала,– тихо сказала ведьма.
–Я знаю.
Эти слова Аурелии не понравились:
–Думаете, я бы не рискнула?
–Думаю, у нас другие отношения.
Ответ остудил ведьму. Аурелия помолчала, затем чуть склонила голову:
–Извините, адира. И… Спасибо вам за эти слова. Для меня они очень важны.
–Всё в порядке, Аурелия, мы все немного нервничаем.
–Мы с вами – особенно,– очень тихо добавила ведьма.
–Да.– Рыжая вздохнула.– Скажи, Галилей говорил хоть что-нибудь, пока ты была рядом с ним? Неважно что, пусть даже бессвязные выкрики.
–Нет,– насторожилась Аурелия.– При вас он что-то сказал?
–Два раза произнёс: «Добрый Маркус»,– ответила Кира и слабо улыбнулась:– Думаю, это хороший знак.
–Что он заговорил?
–Что он обратился к нашему покровителю.– И рыжая машинально, сама того не заметив, прикоснулась к висящему на груди медальону. То ли к нему, то ли к Помпилио.– Добрый Маркус любит лингийцев и не оставит нас даже здесь, на краю Герметикона.
Кира обратилась к покровителю не фанатично, а естественно, с надеждой, но не с единственной, обратилась к тому, в чьей помощи не сомневается, но не собирается уповать лишь на неё, и продемонстрированная ею спокойная искренность веры заставила Аурелию решиться:
–Вы позволите вопрос, адира?
–Конечно,– с некоторым удивлением ответила Кира.
–Он личный и может показаться вам дерзким,– предупредила Аурелия.
–Даю слово, что отнесусь к нему с уважением. Я вижу, что вопрос для тебя важен.
–Очень важен, адира.– Ведьма помолчала.– Я знаю, что вы воспитывались в атеистической семье…
–Скорее, мои родители придерживались агностических взглядов,– мягко поправила её Кира.– Так будет точнее.
–Вы разделяли их убеждения?
–Да.
–Но потом изменили им?
Теперь взяла паузу Кира.
Улыбнулась, оценив проявленную ведьмой смелость, помолчала, обдумывая ответ, и медленно произнесла:
–Я изменилась, Аурелия, изменилась ещё там – на Кардонии. Я потеряла всё, а потом – всё нашла. Не сразу, но нашла. Но в тот момент, когда я всё потеряла и почувствовала себя абсолютно одинокой, я неожиданно поняла, что есть возможность одинокой не быть. И ещё я поняла, что он всегда рядом, просто мы не всегда его замечаем. Не всегда верим в то, что он рядом.
–Я увидела, что ваша вера искренняя, адира, и потому удивилась,– объяснила ведьма.– Простите, если мой вопрос задел вас…
Кира жестом показала, что извиняться не стоит, и продолжила:
–Помпилио стал очень важным примером, Аурелия. Ты ведь знаешь, что мой супруг очень силён – и внутренне, и физически, он умён и необычайно уверен в себе, он способен отыскать выход из любого, даже самого скверного, положения, но при этом – верит. Он не любит это показывать, но верит, и вера придаёт ему сил.– Кира помолчала и неожиданно улыбнулась, вспомнив, как её паровинг раскачивался на километровой высоте, глядя носом вниз, и вместе с ним на тонком стальном тросе раскачивалась её жизнь.– Однажды мне стало очень-очень страшно, я была в опасности, но при этом знала, что нужно делать, чтобы спастись. Нет… пожалуй, не чтобы спастись, чтобы выйти из ситуации с честью. Спастись я могла, выпрыгнув с парашютом, но я не хотела так. Я решила рискнуть. Но перед этим я… Я попросила Доброго Маркуса. Впервые в жизни. По-настоящему искренне. А самое главное – машинально и очень естественно. Я обратилась к Доброму Маркусу, и мне неожиданно стало спокойно. Словно я отдала Праведнику все ненужные мысли, сомнения, переживания, неуверенность и благодаря этому сумела полностью сосредоточиться на том, что должна делать.– Ещё одна короткая пауза.– Я вывела паровинг из самого крутого пике, которое только возможно. Я думаю, что никто, кроме меня, не смог бы сделать ничего подобного. Я – очень хороший пилот, и у меня получилось. Я знаю, что спаслась и спасла экипаж лишь благодаря своему мастерству, но мне приятно думать, что Добрый Маркус стоял за моей спиной и улыбался, глядя, как я справляюсь. Сама справляюсь. А он смотрел и улыбался, потому что Добрый Маркус любит лингийцев.
