–Граница совсем рядом, поэтому никто не удивится передвижному посту,– объяснил Боцман. И хмыкнул:– Надо же как-то бороться с контрабандой.
Шестеро наёмников остались у въезда, а двое перешли на другую сторону – на тот случай, если фага удастся прорваться.
–Вы всё предусмотрели,– оценил Занди.
–Я ведь сказал, что мы постараемся.– Главарь помолчал.– Ты, парень, спрячься, на глаза не показывайся, вдруг у них есть твоё описание? Возвращайся под мост и жди, мы сами всё сделаем.
Предложение прозвучало разумно, тем более что форму для юноши наёмники не взяли, однако Занди предложил другой вариант своего участия, а точнее – соучастия:
–Я лучше укроюсь за кустами. И… Дайте мне оружие. Пожалуйста.
–Зачем?– удивился Боцман.
–Пусть у вас будет ещё один человек. Семеро лучше, чем шестеро.
В ответ наёмник покачал головой:
–А ты сможешь им воспользоваться?– И тут же необычно мягким для себя тоном объяснил:– Я спрашиваю, не чтобы над тобой посмеяться, а по той причине, что если мы дадим тебе оружие, то будем считать одним из нас и рассчитывать на тебя. И я не хочу, чтобы ты нас подвёл.
Занди замолчал и молчал довольно долго.
Сможет ли? Кто он? Простой парнишка с улиц Абергульфа. Он слышал о жестоком насилии, видел его последствия, но никогда не принимал в нём участия. Сможет ли он выстрелить в человека? А так хладнокровно, как лысый здоровяк на яхте, перебивший кучу боевиков? Сможет ли, оказавшись в центре перестрелки, оставаться таким же спокойным, как ИХ, который даже в лице не изменился, наблюдая за действиями друзей?
Друзей!
Нужное слово было найдено и помогло юноше понять, что в жизни бывают случаи, когда ни ум, ни пронырливость ничего не значат – только сила. Друзья… Друг ждёт помощи, и нужно уметь её оказать – любую, даже связанную с насилием. Нужно уметь ответить ударом на удар. Нужно научиться быть сильным.
–Я не подведу,– твёрдо сказал Занди.– В машине мой отец.
* * *
–Впереди серифы,– доложил водитель, чуть сбрасывая скорость.
–Вижу,– мрачно ответил Военный.– Но что они здесь делают?
До сих пор путешествие проходило гладко, и неожиданно появившийся пост заставил его насторожиться. Впрочем, насторожились все фага, а насторожившись – потянулись за оружием. Демонстрировать его, конечно, не собирались, но разложили так, чтобы до пистолетов и дробовиков можно было дотянуться без труда.
–Видимо, ловят кого-то,– предположил водитель.
–Или поиздержались и решили заработать на путешественниках,– выдал свою версию Бабарский и тут же вскрикнул:– Ой!– Сидящий рядом фага крепко сжал его руку и воткнул в вену иглу маленького шприца.– Что ты делаешь?
–Он сделал то, что я тебе обещал,– ответил Военный.– И постарайся не наделать глупостей, Круглый, их смерть будет на твоей совести.– После чего повернулся к подошедшему справа Боцману и широко улыбнулся:– Что-то случилось?
–Ограбили отделение банка,– ответил Боцман, стараясь в точности копировать строгость «серифа при исполнении». А точнее – недовольство серифа, внезапно выдернутого из тёплого кабинета и отправленного перекрывать дорогу.– Грабители скрылись на тёмно-красном грузовике.
–Совсем не похоже на два чёрных автомобиля, да?– усмехнулся в ответ Военный.
–Грабители могли сменить машину.– Боцман обвёл всех фага цепким взглядом.– Но грабители были людьми…
–Намекаете, что фага – не люди?– немедленно среагировал Военный.
Боцман ждал подобного восклицания и нахмурился. Нахмурился так, как нахмурился бы настоящий сериф.
–Откуда едете?
–Из Шикадури…
Психологию разговора Боцман просчитал идеально. Поведением, тоном и реакциями командир наёмников создал у Военного полную уверенность в том, что он имеет дело с серифом. И, самое главное, с серифом, который ищет не его. Поведение Боцмана расслабило Военного, отвечая на вопрос, он почти оправдывался, давал понять, что извиняется за неуместное восклицание. Военный видел перед собой досадное, но неопасное препятствие и… Так и не узнал, что имеет дело с профессионалом.
Потому что в тот самый момент, когда он договаривал: «Из Шикадури…»– в его бугристую голубоватую голову влетела разрывная пуля.
* * *
Выстрелы. Выстрелы. Выстрелы.
На таком расстоянии о точности стрельбы можно было не беспокоиться – каждая пуля летела в цель – и значение имела только скорострельность. А с этим всё было в порядке – Боцман приказал взять многозарядные полуавтоматические пистолеты, и подбежавшие к фургону наёмники патронов не пожалели, изрешетив всех оказавшихся внутри фага. А вот с машиной сопровождения легко не получилось. Подойти к ней сразу «серифы» не могли – правила требовали, чтобы к преграде автомобили подъезжали по очереди. У сидевших в ней фага было два варианта действий: резко сдать назад и уехать или попытаться выручить товарищей. И к своей чести, фага выбрали второй путь: выскочили из машины и открыли по наёмникам ураганный огонь. А поскольку у них, в отличие от людей Боцмана, были дробовики, ситуация могла измениться не в пользу наёмников – гулкие выстрелы заставили их отступить от разгромленного фургона.
И засевший в кустах Занди понял, что пришло его время – нельзя позволить фага добраться до машины с Бабарским. Просто нельзя.
Нельзя, и всё.
И сделать нужно всё. Всё, что нужно.
Юноша поднял пистолет, навёл его на ближайшего фага, тихонько выдохнул, как учил Боцман, и мягко надавил на спусковой крючок. И вскрикнул, удивившись отдаче, которая почти вырвала оружие из его руки. И снова вскрикнул, удивившись тому, что выбранный фага валится на землю. И похолодел, потому что второй фага направил дробовик на кусты…
Но в следующий момент Боцман загнал две пули ему в грудь.
И больше Занди ничего не помнил. Нет, только удивился тому, что извлечённый из фургона Бабарский оказался в стельку пьян.
Удивился, но не вскрикнул.
* * *
Учитывая возникший ажиотаж, прибытие Акселя Крачина на Траймонго было обставлено весьма торжественно.
«Пытливый амуш» совершил парадный облёт столицы Стремления Харо, после чего завис над дворцом Харо – здания траймонгорцы возводили красивые, а вот с названиями особенно не заморачивались – снизился до высоты «корзины грешника», на которой Аксель и спустился на землю. На большую лужайку дворцового парка, на которой выстроилась рота почётного караула – разряженные в цвета Харо гвардейцы и оркестр, который заиграл в тот самый момент, когда «корзина» пришла в движение, и не останавливался до тех пор, пока Аксель не ступил на траву. Так что первыми звуками, услышанными Крачиным на Траймонго, стала бравурная, согласно официальной версии – героическая, какофония местного гимна.
