Джулия восстановила в памяти весь эпизод из романа, дойдя до той сцены, когда герой опускается на колени перед любимой и умоляет простить его, а она, забыв о своей гордости, бросается в его объятия. Правда, в тот момент, на коленях, он выглядел таким несчастным!
Джулия положила книгу на стол. Что-то ее воображение чересчур разыгралось. Алек явно не герой; а все из-за того, что в его воспитании было совершено ужасное упущение. Если бы его дед был сегодня жив, у нее нашлось бы что ему сказать.
– Ради Бога, Джулия. – Мэдди озабоченно посмотрела на нее. – Что с вами происходит? Вы такая грустная, словно у вас мигрень. Если вы собираетесь весь день вот так сидеть, молчать и хмуриться, то я могла бы послать хотя бы за Эдмундом. Может, он и не самый лучший собеседник, но по крайней мере он всегда может рассказать что-нибудь забавное.
В течение некоторого времени Джулия колебалась, стоит ли посвятить во все Мэдди, но, взглянув в ее проницательные голубые глаза, она решила этого не делать.
– Извините меня. Просто я устала.
– У вас приступ меланхолии, не так ли? Я позову моего доктора и заставлю его прописать вам слабительное. оно вас хорошенько прочистит, и вы будете спать как младенец. Я принимаю его раз в неделю. Великолепное средство.
Да уж! Достойное завершение этой кошмарной недели! Джулия уставилась в потолок.
Мэдди сердито вздохнула.
– Так дать вам слабительное?
– Нет, не думаю, что оно мне поможет. – Фактически ей ничто не могло помочь, кроме волшебника, который превратил бы ее в необыкновенную красавицу, довольствующуюся тем, что вечно сидит дома с целомудренно сложенными на коленях руками, а жизнь в это время проходит мимо.
«Алеку бы это пришлось по вкусу», – с отвращением подумала Джулия. Если бы сейчас добрая сказочная крестная внезапно здесь поя вилась и предложила свою помощь, то она скорее всего попросила у нее что-нибудь значимое, например, чтобы в мире исчез голод, или бедность, или...
– Ради Бога! – нахмурилась Мэдди. – Вы выглядите так, словно проглотили пчелу. Скажите же что-нибудь! Что сделал с вами Хантерстон, что у вас такое настроение?
Джулия глубоко вздохнула и села.
– У нас с Алеком произошла размолвка.
– Ну... – с явным разочарованием протянула Мэдди. – И это все? У нас с покойным мужем не проходило и дня, чтобы мы не повздорили.
– Правда? И кто мирился первым?
Мэдди рассмеялась, обнажив фальшивые зубы за ярко накрашенными губами.
– Он совершенно не выносил, когда я с ним не разговаривала. Осечек не было.
Джулия устало улыбнулась. Она слышала, что лорд Бирлингтон просто обожал свою жену.
– Боюсь, в нашей ситуации это средство не поможет.
– И почему же?
– Наш брак с Алеком заключен не по любви.
– Ну, ведете-то вы себя как любовники. Вот вы сейчас раскисли так, словно ваше сердце разбито; а он каждый раз напивается и кутит, будто в последний раз.
Джулия удивленно вскинула брови, надеясь выказать этим свою осведомленность.
– Неужели? Наверное, это Эдмунд сообщает вам о каждом шаге Алека?
Но Мэдди это не ввело в заблуждение.
– Эдмунд – пустоголовый шалопай. Однако действительно, кое-что он заметил.
Отбросив всякое притворство, Джулия напрямик спросила:
– Что, например?
– Похоже, ваш муж не волочится за женщинами, если нас интересует именно это, зато пьет он больше, чем следовало бы, и к тому же слишком часто проигрывает при игре в карты. Если вы хотите знать мое мнение, то Алек ведет себя так, как будто он влюблен.
– Скорее, он ведет себя как глупец!
– Не такая уж большая разница. – Мэдди оглядела ее проницательным взглядом. – Немного поссорились, а? Вы любите его, но не хотите, чтобы он про это знал, не так ли?
– Я никогда не говорила, что люблю его. – Джулия нахмурилась.
– Только не нужно срывать на мне свою досаду, деточка: я говорю о том, что вижу.
Из груди Джулии вырвался вздох отчаяния.
– Неужели все так заметно?
– Слава Богу, нет, – успокоила ее Мэдди. – Кроме того, даже если бы это было видно, это не играло бы никакой роли: меньше всего мужчины способны на то, чтобы при взгляде на женщину определить, что она чувствует. Не знаю, почему это так, может, потому, что мы недостаточно часто выказываем свои чувства.
– Ну да! Я чуть не кидаюсь ему на шею, а он... ничего не замечает.
Мэдди пристально на нее взглянула.
– Не замечает?
– Нет, – печально промолвила Джулия, и губы се невольно задрожали.
– Только не вздумайте изливать на меня всю вашу скорбь, – поспешно предупредила Мэдди и вздохнула. – Думаю, что я смогу вам помочь. У меня есть некий талант содействовать примирению влюбленных. В конце концов, именно я представила леди Чеймбсрз ее будущему мужу. – Она нахмурилась. – Конечно, я всегда считала, что он болван, но раз ей было все равно, то какое мне дело? Кажется, они теперь счастливы.
Джулия вспомнила лицо лорда Чеймберза, когда он увидел Дезире, и невольно улыбнулась про себя.
– Ну а теперь о самом главном. – Мэдди тростью почесала живот своему песику, и тот, открыв один глаз, завилял хвостиком. – Вам нужно привлечь внимание Хантерстона.
– О, на это я не могу пожаловаться. Но все, что я делаю, сердит его.
– Значит, начало положено. Далее, вы должны сделать так, чтобы он восторгался вами. Заставьте его думать, что вы одна из самых волнующих, непредсказуемых женщин из всех, кого он знал до сих пор, – тогда он даже не взглянет на другую женщину.
Перспектива представить себя в виде таинственной обворожительной женщины показалась Джулии весьма заманчивой.
– Но как мне этого добиться?
Мэдди критически оглядела ее.
– Во-первых, мы должны несколько иначе одеться.
Джулия взглянула на свое утреннее платье из бледно-желтого муслина с голубым лифом.
– В этом платье что-то не так? Мне оно казалось просто очаровательным.
– В этом-то и проблема. Вы сами не хотите выглядеть очаровательной, в то время как ваш муж притягивает к себе женские взгляды словно магнит.
Насчет внешней привлекательности своего мужа у Джулии не было никаких сомнений.
– Как вы думаете, что бы сделал Алек, если бы я призналась, что... люблю его?
– Сбежал бы в тот же миг, как будто на нем загорелась одежда. Никогда не встречала мужчину, который бы более, чем он, нуждался в том, чтобы перед ним не раскрывались полностью. – Мэдди покачала головой, и искусственные цветы, приколотые к ее парику, слегка наклонились. – В этом виноват его дед. Джон считал, что своей излишней заботой о матери Алека он ее испортил, и поэтому боялся повторить эту же ошибку в отношении своего внука.
