Линда кивнула.
–По-моему, Хьяльталин верно подметил,– продолжал Конрауд.– Что насчет вас двоих надо помалкивать, даже если ему это грозит неприятностями. А их он избежал просто чудом. Информация о вашей связи могла бы иметь решающее значение.
–Вот именно так он и говорил.
–Попав в КПЗ, он продолжал настаивать на своем. Я думаю, вы бы им гордились. Выносить заключение так, как он, не всякому под силу.
–Гордиться? Я не гордилась. Я чувствовала себя ужасно: каково это – знать, что он там, и не быть в состоянии ничего сделать! Просто кошмар! А что мне было делать? Он сам так устроил. Что я могла предпринять? Я боялась. Мне надо было прибежать к вам и все-все рассказать? И что бы случилось тогда? Нас бы осудили? Что бы тогда стало с моей дочерью? Кто бы ее растил? Мы же ничего не сделали. В тот вечер Хьяльталин был у меня. Я не вру: мне незачем. Он был со мной.
–Вы знаете, о чем они ссорились тогда, на стоянке?
–О деньгах. Хьяльталин был не доволен тем, какой оборот приняли дела, но он никогда никого не стал бы убивать из-за крон да эйриров.
–А кто-нибудь еще знал о вашей с Хьяльталином связи?
–Нет. Никто. Мы вели себя очень осторожно.
–Так что вы – единственная, кто может рассказать эту новую версию случившегося?
–Да.
–Вы с ним лгали,– сказал Конрауд.– И Сигюрвину. И полиции. Вы скрывали от нас важные сведения. Вы говорите: мол, для того, чтоб на вас обоих не пало подозрение. А другие могли бы сказать, что из-за того, что Сигюрвина убили вы.
Линда смотрела на Конрауда, и на ее лице читался все сильнее разгорающийся гнев.
–Мы этого не делали,– произнесла она.
–Здесь нам приходится опираться только на ваши слова.
–Вот видите, почему Хьяльталин ни за что не хотел об этом рассказывать,– впервые за весь разговор она повысила голос.– А вот как раз из-за этого самого! Из-за того, что полиция тотчас заподозрит нас обоих и выдумает что-нибудь, чего не было!
Она в упор смотрела на Конрауда.
–Мы… Да, мы ему кое-что сделали: мы ему изменили. Изменили, обманули, и это ужасно – но больше ничего не было. Не было, и все тут!
24
Когда Конрауд на следующий день зашел к Ольге, она встретила его весьма неприветливо. Ничего не изменилось. Она работала в архиве полиции, приближалась к пенсионному возрасту, и характер у нее был тяжелый. В полиции она проработала долго, фигурой напоминала глубокий архивный шкаф, твердо стояла на ногах за своей кафедрой, малорослая и чрезвычайно широкая в обхвате. Поведение у нее было странное, а настроение обычно такое, что все старались иметь с ней дело как можно реже. С годами Конрауду удалось втереться к ней в доверие, и в последние годы его работы в полиции их общение проходило довольно сносно. Однако это не спасло его от ворчания и колкостей в его адрес, когда он попросил ее помочь ему вспомнить ход событий в ДПТ, в котором наехали на Вилли, брата Хердис.
–А я-то думала, ты уже уволился,– сказала она.– Вот зачем ты об этом спрашиваешь? Тебе не все равно?
–Его сестра попросила меня изучить для нее этот материал,– ответил Конрауд.
–Это какая-нибудь девица, за которой ты волочишься?
–Нет, женщина, которая попросила меня о помощи.
Конрауд понимал, что она неспроста спросила, волочится ли он за девицами. Марта рассказывала, что Ольга пребывала в самом скверном расположении духа, потому что муж в конце концов не вынес и ушел от нее. Они прожили вместе тридцать лет – и тут он заявил ей и их двум дочерям, что устал от этой ерунды и уходит. Он ничего не стал объяснять, но Ольга быстро выяснила, что он ушел к другой женщине, какой-то, как она выразилась, «селедке костлявой», и стал притворяться, что вовсе не знаком с Ольгой. Конрауд хотел показать ей, что он ей сочувствует.
–Как у тебя дела?– нерешительно спросил он.
–Только вот не надо притворяться, что ты ни о чем не знаешь,– ответила она.
–Нет, я…
Конрауд хотел сказать «соболезную», но не стал: ведь никто не умер, а что говорят человеку, которого только что бросил супруг, он не знал.
–Он всегда был болваном безмозглым,– сказала Ольга, и Конрауд догадался, что она имеет в виду бывшего мужа.
Его Конрауд несколько раз встречал на ежегодных празднествах, перекидывался с ним парой слов. Он не был по-настоящему знаком с ним, но жалел его за то, что ему приходится жить с такой мегерой. А сейчас он испытывал жалость к Ольге – но задавался вопросом, не обусловлен ли уход мужа перепадами ее настроения. Сам бы он ни в жизнь не посмел об этом заикнуться.
–В этом доме много болтают об этом вот всем?– поинтересовалась она.
–Что ты, совсем нет,– заверил ее Конрауд.– Правда, я здесь почти не бываю. Рад, что вышел на пенсию.
–Каким-то немцам туристам удалось то, что тебе так и не удалось – какая глупая ситуация!– произнесла Ольга с нескрываемым удовлетворением.– По-моему, если уж начистоту, то вы просто слабаки несчастные, что никак его отыскать не могли. Хотя ты и так это знаешь. Я тебя этим все-таки часто поддевала.
–Это точно,– ответил Конрауд, просто чтобы что-нибудь сказать.
–Я тебе, Конрауд, никаких протоколов дать не могу,– сказала Ольга, и он понял, что она впала в самое скверное расположение духа, на какое была способна.– Сам знаешь. Ты здесь больше не служишь, а для людей с улицы мы архивы не открываем.
–Да, понимаю,– ответил Конрауд.– Но мне больше хотелось расспросить тебя саму: ты этот наезд помнишь? Редко, когда водитель так быстро скрывается с места ДТП, и еще реже бывает, что он просто исчезает и так и не объявляется.
Он смотрел в Интернете старые газеты, в которых много писали об этой аварии. Он видел в новостях фото с места происшествия: группу людей, обступивших машину «Скорой помощи» иполицейскую машину в пургу.
–Это ты про наезд на Вильмара Хауконарсона? Зимой две тысячи девятого?
–Точно,– сказал Конрауд.
–Ты то дело не вел, а был в отпуске, так?
–Да.
–Ну, ты тогда прямо разбушевался!
–Да.
–Наезд произошел на улице Линдаргата среди ночи в пургу, если мне не изменяет память,– сказала Ольга, а Конрауд обрадовался, что она не стала уточнять причины его тогдашнего отпуска.
–Все так,– ответил Конрауд.
–Вильмар возвращался к себе домой, один. Он был изрядно пьян. Судя по количеству алкоголя в крови, вообще чудо, что он вышел из бара своими ногами. Скончался он из-за удара по голове и внутреннего кровоизлияния. Я все точно помню?
Конрауд кивнул.
–Они рассчитали расстояние, направление, массу Вильмара. В ту ночь был буран, навалило много снегу, так что было невозможно измерить тормозной путь и снять отпечатки протекторов. Их просто замело, а потом там все истоптали зеваки, прибежавшие к месту аварии. Свидетелей не было. Судя по всему, жертва долго пролежала на тротуаре, пока ее не обнаружили. Если мне не изменяет память.
