–Где Пушкарь?
–Не знаю, товарищ майор, с опушки не видно, там все в дыму, тела лежат… Нет его больше.– Молодой сотрудник шмыгнул носом.– Теперь точно нет, царствие ему небесное и вечная память, спас он нас… Ей-богу, товарищ майор,– пробормотал Мишка,– не мог я выйти и проверить, вояки палить стали…
–Ну, что ты оправдываешься?– прокряхтел Влад.– Никто не виноват, всякое на войне случается.
Он дважды объявлял минуту тишины, все замирали, прислушивались. Чирикали лесные пичужки. Легионеры отказались от преследования, ждали подмоги. Группа контрразведки понесла тяжелые потери, в строю остались трое.
–Давайте, мужики, тащим дальше.
–Командир, он, кажется, того,– глухо сообщил Садовский.
Угрюмо уставились на неподвижное тело. Еще минуту назад доктор стонал, пытался что-то сказать. Рану заткнули куском марли, фактически на ходу затянули бинтом. Кровотечение уменьшилось. И вдруг он затих, глаза остановились. Все было зря – а такие усилия затратили, чтобы его спасти… Наступало оцепенение, холодели конечности. Еще немного – и здравствуй, апатия. Дымов опустился на корточки, проверил у доктора пульс, оттянул веко. Какие-либо признаки жизни отсутствовали. Тщедушный взъерошенный человечек лежал, раскинув руки, и умиротворенно смотрел в голубое небо за скрещенными ветками.
–Эх, судьба,– прошептал Садовский.– А ведь понятно было, что не выживет.
Тело обернули балахоном, оттащили под березу и завалили ветками. Минуту постояли, покурили немецкие сигареты. Вспомнили Потапенко, Борьку Глазнева, Леху Пушкаря, совершившего, как ни крути, подвиг. Мишка прослезился, Садовский тоже смахнул слезу с глаза. Грудь сдавило, дышалось трудно. Резину тянуть не стали, растоптали окурки и двинулись дальше. Судя по пройденному пути, где-то слева осталась Лиепая. Голова варила неважно, хотелось лишь убраться из опасной зоны. Далеко не ушли, усталость тянула к земле. Эта часть латвийской территории оказалась густо поросшей лесами. Дымов объявил привал. Люди с удовольствием легли на землю и вытянули ноги. Он прижал палец к губам, намекая, что не стоит разговаривать. Дул порывистый ветер, ворошил кроны. «Слабый – до умеренного»,– определил Влад. Чирикали лесные птахи. За гамом и ветром различались звуки: лязг, стук, гул автомобильных моторов. Иногда они затихали, потом опять нарастали. Неподалеку проходило шоссе – очевидно, то самое, от Лиепаи до Вентспилса. Оба города находились в Курляндии, и оба считались крупными портами.
–Командир, кто-то идет по лесу…– Садовский завозился, встал.
Встрепенулся Мишка, завертел головой. Самое время, черт возьми, безмятежно спать! Хрустнула ветка – и как холодом подуло. Все трое уже поднялись, сдавленно задышали, таращась на командира. Балабанов стиснул автомат с остатками боекомплекта. Дымов сунул руку под балахон, извлек офицерский «вальтер». Незнакомец приближался. Он был один, и создавалось ощущение, что он шумит намеренно. Оперативники отступили за деревья. Влад поколебался и тоже отошел.
–Эй, вы здесь? Не стреляйте, свои,– проворчал знакомый голос.
Раздвинулись ветки, и на поляну выбрался «мертвец» вбрезентовом макинтоше. Он весь был в крови, но кровь, по-видимому, принадлежала другому человеку.
–Наконец-то,– проворчал он, сбрасывая со спины вещмешок.– Ну, вы и бегать горазды, товарищи офицеры… Хорошо хоть следы оставили…
Дрожащая улыбка осветила сведенное судорогой лицо.
–Леха!– потрясенно пробормотал Садовский.– Пушкарь, твою мать, ты же умер…
–И что?– оскалился Алексей.– Теперь и не обнимешь?
Неуверенно заулыбался Балабанов. Влад проглотил смешинку, как-то не по-уставному обнял парня. Настроение поднималось. Остальные тоже бросились к воскресшему офицеру, стали его мять, трясти, хлопать по плечу.
–Ну, все, все,– проворчал Пушкарь, падая под дерево.– Дайте передохнуть. Погони нет, проверился…
–Но тебя точно убили,– все еще не мог поверить в чудо Мишка.
–А ты мое тело видел?
–А на хрена мы тебя оплакивали?
–Ну, прям уморились.– Пушкарь всплеснул руками, и все приглушенно засмеялись.– Ладно, не в обиде я на вас, помер так помер. Значит, долго жить буду. Сам удивляюсь, как выжил, хоть в бога поверь. Вы же кучкой бежали, а я отбился, когда бой начался. Сперва не понял, кто стреляет. В канаву закатился, головой о камень ударился – в общем, сознание потерял. Вот, полюбуйтесь.– Пушкарь продемонстрировал крупную шишку между лбом и виском. Гематома была отменная.– Долго не провалялся, проснулся… мама дорогая, лучше бы дальше спал… Башка трещит, не соображаю ни черта, рвет постоянно… В общем, пока зрение вернулось, пока определил, куда ползти… А вы забыли про меня, товарищи, называется…
–Ничего и не забыли,– возмутился Мишка.– Постоянно про тебя помнили.
–Так я вам и поверил,– отмахнулся Леха.– Наше счастье, что эти вояки – так себе бойцы. И стимула погибать за рейх у них не осталось по причине ликвидации этого самого рейха. По зубам получили и сразу раздумали атаковать. Я уже с жизнью простился, пока полз с этим пулеметом, но нет, они отлично мазали… В общем, добрался до леса, думал, побегут за мной, не дождался, стал ваши следы искать.
–Остальных бы вернуть,– глухо проговорил Садовский.
–Ну, ты и захотел,– покачал головой Влад.
Он погнал своих людей дальше. За четверть часа продвинулись метров на семьсот, подошли к дороге. Из леса было видно, как по трассе едут машины, ползет бронетехника. Прошла колонна двухтонных грузовиков «Опель-Блиц», затем вездеходы протащили тяжелые орудия. Шныряли юркие мотоциклы. Основной поток шел в южном направлении – туда, где советские войска готовились к наступлению. Море было рядом: запах йода раздражал ноздри, перебивал запахи гари и бензина.
–Смотри-ка, стягивают, черти, силы,– пробормотал Садовский.– И конец войны им не указ.
–Формально война еще не кончилась,– отозвался Влад.– Фрицев в Берлин загнали, но они огрызаются. Вот когда подпишут капитуляцию, тогда, может, и до этих дойдет…
Прошла колонна – и наступила тишина. Проследовала легковая машина. Потом старенький грузовик с дровами. Трасса опустела. Силы противника таяли – им неоткуда было черпать резервы. Немцы держали фронт шириной в двести километров, особенно угрожающая обстановка складывалась на флангах – у Лиепаи и Тукумса вблизи Рижского залива,– где ударные советские группировки усиливали нажим. Влад лихорадочно размышлял, но разумные мысли в голову не шли. Слева находилась Лиепая, город жил тревожной прифронтовой жизнью, работал порт. Дымов оставил товарищей, выполз на пригорок. Отсюда виднелись городские крыши, долговязые краны в порту, трубы заводов и фабрик. До начала городских предместий – километра полтора. Местность на юге была практически ровной, за исключением пары покатых холмов. На севере, куда убегало шоссе, высились скалы – они тянулись вдоль моря разнородной прерывистой линией. В тех краях находился искомый объект. «И как его искать?– не давала покоя невеселая мысль.– Мы, собственно, немного не местные…»
