Часы показывали начало восьмого. Вот и здравствуй, новый день… Потрясенные офицеры сидели на коленях рядом с телом Пушкаря. У Мишки Балабанова дрожали губы.
–Товарищ майор, вы прикончили гадину?
–Прикончил…
Пушкарь уже отмучился, Садовский закрыл ему глаза. Смерть подстерегала на каждом шагу, могла нагрянуть внезапно. Рамона смахнула с глаза слезинку, прижалась плечом к майору – ее уже мало заботило, что подумают о ней другие.
Взрыв с обратной стороны двери прогремел в самый неподходящий момент. Заложило уши, качнулись стены и, казалось, стали куда-то заваливаться. Люди дружно закричали. Страх пригвоздил всех к полу. Неужели немцы все-таки решились на штурм?!
–Командир, они не соврали насчет взрывчатки!– ахнул Садовский.– Дверь разносят! Что делать, командир?!
Вывод напрашивался сам собой – подорвать взрывчатку в коридоре. Это можно сделать очень быстро… Кажется, все об этом подумали, смертельно побледнели, как-то подтянулись.
Дверь не рухнула от подрыва, но что-то в ней уже надломилось. Расходилась сварка, отваливались стальные листы, набранные для усиления конструкции. С обратной стороны посыпались какие-то штанги, соединительные кольца. Торжествующе закричали немцы. Надломилось что-то важное, ответственное за блокировку, остатки двери вышли из зацепления, сдвинулись по направляющим. Еще мгновение, и полезет нечисть!
–Всем уходить!– крикнул Дымов.– В комнаты, куда угодно, чтобы никто не остался на линии огня! Не давайте им бросать гранаты!
Люди рванули кто куда, забыв про сон, про усталость. Силы таяли. Офицеры влетели в первое попавшееся помещение, прижались к стене. Через коридор расположились партизаны. На лицах – обреченность. С откатной дверью опять происходили метаморфозы. Она открылась сантиметров на десять и снова встала. Механизм заклинило. Немцы стали ругаться.
«Специалисты, мать вашу,– подумал Дымов.– Будут теперь нервы мотать…» Снова стартовали «пусконаладочные» работы. Загремело железо. Младший командир стал яростно выкрикивать ругательства.
–Вот суки, сами не знают, чего хотят…– прошептал Садовский. Со лба капитана тек обильный пот, кожа приобрела зеленоватый цвет мертвечины.
–Товарищ майор, это самое…– как-то издалека начал Балабанов. Парень извлек из кармана стеклянный флакон с крупными серыми таблетками, начал нервно мяться.– Это из контейнера, который к отправке приготовили… Написано: оскарин… Ну, волшебное средство, которое они разработали…
–И что предлагаешь?– озадаченно спросил Дымов.
–Ну, так… не знаю.
–Дай сюда.– Садовский отобрал у парня флакон, открутил крышку и вытряс на ладонь две таблетки. Одну отправил в рот, потом, подумав, другую – что явно было излишним. С ума сходим, товарищи? Но почему бы и нет? Хуже не будет!
Мишка шумно выдохнул, проглотил таблетку. Дымов сделал то же самое – была не была! Таблетка имела горьковатый вкус, хрустела под зубами. Приходилось разжевывать, чтобы быстрее подействовала. Хотя когда еще подействует? Или новый, революционный препарат действует почти мгновенно?
–Мужики, держите!– Балабанов швырнул флакон через проход.– Жуйте, веселее будет.
Паулюс поймал флакон, пожал плечами, но сунул таблетку в рот, передал склянку товарищам. Лиепа съел таблетку последним, бросил емкость обратно Балабанову, хотя тот вроде и не просил. Из соседней комнаты высунулась Рамона, сделала вопросительное лицо. Дымов показал ей кукиш – перебьешься. Пусть хоть у кого-то останется трезвая голова. Стал махать рукой: сгинь и не высовывайся!
Работы затянулись. Кряхтели солдаты. Кажется, они использовали лом. В узкую щель влетела граната, покатилась по полу. Людей как ветром сдуло. Боеприпас взорвался с оглушительным треском, никому не навредив. Где-то далеко разорялся профессор Абель: прекращайте, идиоты, здесь все заминировано, хотите на воздух взлететь?! Он, видимо, не верил, что сотрудники СМЕРШ готовы пойти на самоубийство. Честно говоря, сотрудники СМЕРШ тоже в это не верили. Не дело умирать после победы!
Тянулись минуты, дверь грохотала, теряя составные части. И внезапно стало спокойно на душе, даже безразлично: какая разница, умрет он или не умрет? Страха не осталось, дышалось легко, невзирая на нехватку кислорода, организм наполнялся силами – Влад почувствовал приток энергии. Прояснилось в голове, все вставало на свои места, он знал, где должен находиться и что делать. И остальные знали – Мишка Балабанов заулыбался, расправил плечи. Принявший излишнюю дозу Садовский стал оттирать товарищей плечом, первым собрался в бой…
И когда откатилась разлохмаченная дверь и в коридор полезла нечисть в форме СС, их атаковала горстка безудержных людей. Нападение было внезапным. Семеро, что проникли внутрь, не успели даже открыть огонь! По ним стреляли в упор, потом навалились, началась яростная схватка! Бились чем попало – прикладами, ножами, кулаками. Партизаны не уступали офицерам, дрались неистово. Прилив сил был необычайный. Но голова оставалась ясной, Дымов прекрасно осознавал все риски. И у него было такое ощущение, что он мог предсказать поведение противника! Массивный солдат, истекающий кровью, возник перед глазами, сделал попытку схватить его за горло. Влад предвидел это движение, отклонился, ударил в живот. Пресс у парня был что надо, но сила и энергия просто бурлили, удар имел невероятную пробивную силу. Глаза противника сбились в кучку, он согнулся пополам, и возникло ощущение, что сейчас разразится русским матом. Последовала хлесткая затрещина, за ней – удар в нижнюю часть подбородка, ломающий челюсть. Соперник куда-то отвалил, а Дымов пошел дальше, раздавая удары направо и налево. Оглоблю бы в руки – и всех бы смел одним махом! Побоище достигло апогея, хлестала кровь, раскололся чей-то череп. Рослый тип в мундире гауптштурмфюрера шел последним и явно пожалел, что пристроился к этой группе. Холеная физиономия исказилась от страха. Такого напора от кучки загнанных людей никто не ожидал. «Герр Цепнер, начальник охраны!– осенило майора.– Какой же вы неосторожный!» Цепнер попятился, хотел убраться, но зацепился штаниной за какую-то зазубрину, с силой рванул ее. «Люгер» затрясся в его руке, он совершенно забыл дослать патрон в патронник! Прямой в челюсть был не лишним, брызнула кровь из разорванной губы. Одновременно вторая рука Дымова вырвала из ладони Цепнера пистолет, локоть ударил в висок. Дернулась голова, на человека было больно смотреть. Возникла возможность передернуть затвор чужого пистолета. Цепнер с ужасом смотрел, как его оружие работает против него, ствол практически упирается в голову, вылетает пуля…
–Эх, раззудись, плечо…– выдохнул Садовский, пробегая мимо. Он вылетел за пределы обороняемой зоны, швырнул гранату (в глубине коридора ворочались размытые тела), резко подался назад, схватил командира за плечо, и оба упали.
Протарахтел автомат, после чего рванула граната. Желающих вести боевые действия пока не наблюдалось. Но кто-то там таился, ждал своего часа.
Энергия кипела, как борщ в кастрюле, но хватило ума не развивать наступление. Поднажали – и переломанная дверь загородила две трети проема. Сместить ее дальше не помогла даже «силушка богатырская». В человеческом месиве шевелились и стонали раненые. Паулюс невозмутимо в них стрелял – и никто не возражал. Ахнул Дзинтарс, выкопал из груды тел неподвижного Лиепу, оттащил его под мышки на свободный участок пола. Парень был мертв, в животе чернела страшная рана. Дзинтарс опустился на колени, горестно завыл. Паулюс молча и с угрюмым видом сел рядом с ним. Группа несла невосполнимые потери, осталась даже не горстка, а единицы. Выскользнула из комнаты бледная как мел Рамона, подошла. Молодец,– Дымов приобнял ее. Хорошо, что не полезла в эту мясорубку, где дрались мужчины.
