Человек десять стояли в очереди, чтобы совершить жертвоприношение, и я пристроился в хвост. Дело шло медленно, каждый прихожанин, положив в углубление жемчужину, еще долго о чем-то нашептывал. Видимо, выпрашивал у праотца плюшки.
От нечего делать я снова оглядел пещеру и вдруг заметил на стенах изображения. Совсем простенькие, похожие то ли на наскальную живопись, то ли на детские рисунки. Походу, именно эти наивные картинки капитан стражников, поймавший меня на рынке, и назвал фресками.
Я тронул за плечо стоявшую передо мной патлатую тетку в бомжеватом халате, утыканном кусочками сухих трав.
— Мне нужно на минутку отойти. Если кто-то подойдет, скажите, что я за вами.
— Вечно эта молодежь куда-то спешит, никак им на месте не стоится, — недовольно проворчала тетка. — Ладно уж, иди, скажу.
На первом рисунке, привлекшем мое внимание, были изображены два десятка человек со скучающими лицами. Они сидели вокруг огромного стола, ломящегося от разнообразных блюд. У меня сразу забурлило в животе.
На втором — картинка, напоминающая сценку из легендарного Золотого века: юный пастушок, светящийся от счастья, рядом с ним смеющаяся девушка в венке из цветов, зеленые деревья, голубое небо, солнце. В общем, ничего интересного.
А на следующем царил ужас: монстры с перекошенными зверскими рожами нападали друг на друга, отрывали руки, ноги и жрали их. Рядом разбросаны обглоданные кости, кругом кровища...
Весело тут у них. Прикольные комиксы.
— Кхе-кхе, — послышалось за моей спиной.
Я обернулся. Передо мной стоял высокий лысый старик с тонкой седой бородой Хоттабыча, одетый в длинную, до пят, белоснежную холщевую рубаху. Похоже, местный служитель. В подтверждение своих мыслей я прочитал над его головой:
Гурумон, главный хранитель
Пока я с недоумением разглядывал старика, он спросил на удивление дружелюбно:
— Хотите, расскажу, о чем эти рисунки?
Почему бы и нет? Обычно в игре за любую, даже самую незначительную информацию, нужно платить либо вкалывать. А тут — халява!
— Хочу.
Старик улыбнулся и начал:
— Когда-то, давным-давно, не существовало ни мира, ни людей. Лишь где-то далеко жили боги. Время их проходило в пиршествах и развлечениях. И вот однажды старший среди богов, Теодар, — старик подошел к первому рисунку и показал на крепкого мужика с широким лицом, копной курчавых волос и густой бородой, — заметил, что его братья и сестры заскучали. Пресытились волшебным нектаром и тающей во рту божественной пищей. Однообразные развлечения надоели им, и даже лица друг друга стали вызывать раздражение. И тогда по совету своей жены Мириды Теодар создал прекрасный Мидкор: высокие горы со снежными вершинами, густые тенистые леса, серебристые реки, бегущие в бескрайних цветочных лугах. И населил этот мир людьми. Те пока еще ничего не знали, были беспомощны, словно младенцы, поэтому каждый из богов стал учить их тому, что умел сам. Вармул — охоте, Тиндей — ремеслам, Колеор — торговле...
— Колеор — это вот этот? — перебил я, ткнув на рисунке в парня, который грустил над кубком нектара.
— Верно.
Да, камзол — будто с меня снял. Мы даже лицом немного похожи. Ну что ж, раз так сложилось, пусть он и будет моим покровителем. Ничем не хуже других богов из местного пантеона. На краю сознания появилась неясная мысль: пантеон... боги... Точно, Риччи рассказывал, что к основному ИИ добавили несколько ядер, отвечающих за разные игровые направления. И что местные считают их богами. Выходит, они и легенду под это дело выдумали.
— Флера научила возделыванию полей и знанию природы, — продолжал Гурумон. — Омпель — рыболовству. Прекрасные сердцем люди, добрые и терпеливые, быстро освоили уроки. А боги, занимаясь с ними, забыли скуку. Даже во время отдыха они наблюдали за подопечными, спорили, радовались, пытались угадать, как будет развиваться Мидкор.
Лицо служителя излучало благоговение, словно он лично помнил те прекрасные времена. Но вдруг он замолчал, его губы дрогнули, а руки сжались в кулаки.
— Но не всех увлекла забота о новом мире, — сказал он после паузы. — Богу красноречия Рейвулу не нравилось наблюдать за слащаво-приторной, как он считал, райской жизнью. Ему не хватало непредсказуемости, борьбы, драйва. И тогда Рейвул спустился к людям и стал им нашептывать страшные вещи. «Смотри, — говорил он, — у тебя есть охотничий лук, а у твоего брата — красавица-жена. Выстрели в него, и она станет твоей». Или: «Взгляни на топор, которым ты рубишь дерево — ведь им можно убить соседа и получить его уютный дом. Зачем строить собственный, если всего можно добиться, не тратя сил?» Наивные, неиспорченные люди слушали его, и постепенно злоба стала заполнять их души. Они начали воевать, убивать, насиловать. И боги отвернулись от них, не в силах что-либо изменить. Плодородные поля со временем превратились в безжизненные пустоши, серебристые реки — в смрадные кровавые потоки, а сами люди — в озлобленных, звероподобных существ.
Глаза старика увлажнились. Я перехватил его взгляд — он смотрел на тот самый рисунок с монстрами. Походу, в этих нехилых тварей и превратились первые жители Мидкора.
— И лишь Теодар не сдался, даровав нам новый шанс: в самом центре мира он возвел небольшое жилище и поселил туда еще одного человека. Последнего. И назвал его Вакей. Вакей — Несущий добро, Вакей — Сокрушитель зла. Чтобы он, как и другие, не превратился в зверя, бог вынул из своей груди сердце — большое, доброе, сильное — и отдал ему. Вокруг нового дома вновь проросла трава, ибо это место больше не было злым или пустым. Появились плодовые деревья, ручей с чистой водой. Вакей жил там в одиночестве, потому что другие люди, вернее, зверолюди, видя незнакомый ландшафт, боялись туда заходить. Но время от времени самые любопытные из них все-таки забредали, и Вакей разговаривал с ними. По-доброму, душевно и сердечно. Не поверите, но те, с кем он общался, стали потихоньку забывать свой злобный нрав. Силы божественного сердца хватало на их перевоспитание.
Сейчас в глазах старика появился блеск. Они были устремлены на новый рисунок, который я еще не видел: мужчина, женщина и несколько детей около костра. Увлеченный его рассказом, я почти услышал, как в огне трещат дрова, а в колышущихся кронах деревьев поют птицы. И мне вдруг стало так хорошо, так уютно, как давным-давно, в детстве, когда я любил сидеть на коленях у мамы.
— На одной из тех, кому удалось вернуть настоящий человеческий облик, Вакей женился. У пары родились дети. Отец растил их, но не забывал и про остальных — тех, кто приходил к нему. Делился теплотой своего сердца, и постепенно зверолюдей становилось все меньше, а безжизненная пустошь отступала. Теперь уже и те, кому Несущий добро помог, могли сами исправлять других. А когда настало время, и Вакей покинул этот мир, на вновь расцветших землях стали править его сыновья: Олнейг, Мениол и наш праотец Элгион.
Старик замолчал.
— Здесь праотец и похоронен? — тихо поинтересовался я
