Дорис Кейн покачала головой.
— Вам повезло. Это ужасное состояние. Приходится принимать
массу таблеток, хотя я дала себе слово отказаться от них — не хочу, чтобы это
вошло в привычку.
Стремлюсь не иметь ни к чему привычки… Но сегодня у меня
совсем расходились нервы, дурное предчувствие не дает покоя. Да… в ближайший
час я должна принять решение. Если бы знать, как мне следует поступить!.. Но
для начала приму успокоительное.
— Только не превысьте дозу, — предупредила ее на всякий
случай Дорис Кейн.
— Не беспокойтесь, — рассмеялась Ева, и в голосе ее
послышалась издевка. — У меня слишком выгодная позиция в этой игре, чтобы
сводить счеты с жизнью…
Вот только жаль, не знаю, с какой карты пойти.
Она вышла из комнаты, и через секунду свет в ванной погас.
Несколько минут Дорис Кейн лежала, размышляя над словами
странной ночной посетительницы. Но постепенно изнеможение возобладало над всеми
мыслями и тревогами. По телу разлилась блаженная истома, глаза сомкнулись,
дыхание сделалось ровным и ритмичным.
Глава 6
Дорис показалось, что она только что заснула, как ее снова
разбудил звук шагов в ванной.
Каждая клеточка ее измученного тела, казалось,
запротестовала, возмущенная бесцеремонностью навязчивой блондинки, снова
спугнувшей ее сон. Эта истеричная красавица до сих пор не усвоила, что в жизни
не бывает легких путей; с виду гладкие и ровные, они неизбежно приводят туда,
где полно ухабов и рытвин.
Миссис Кейн оторвала голову от подушки и сонным голосом
пробормотала:
— Ложитесь спать… И не беспокойте меня больше.
Сквозь полузакрытые веки она смутно различила темную фигуру
на фоне освещенной ванной, которая на секунду замерла и тут же исчезла. Дверь
ванной плотно закрылась, щелкнула задвижка. Этот звук странным образом принес
Дорис ощущение покоя и безопасности, и она забылась глубоким сладким сном,
который прервал пронзительный, полный ужаса крик.
Дорис Кейн открыла глаза. В окна, выходящие на восток, лился
яркий солнечный свет, рисуя на полу узорчатые тени.
Из комнаты по другую сторону ванной донесся топот ног. Он
приближался, и в следующую минуту дверь ванной распахнулась, и Паула, чей крик
разбудил Дорис, застыла на пороге с белым как мел лицом.
Миссис Кейн, сдернув халат со спинки кровати, испуганно
спросила:
— Что случилось, Паула?
Дочь силилась что-то сказать, но с губ ее срывались лишь
бессвязные звуки.
Миссис Кейн, движимая материнским инстинктом, бросилась к
дочери, натягивая на ходу халат и путаясь в шлепанцах.
Но Паула уже овладела собой. По крайней мере, внешне она
вновь была невозмутима и ровным голосом, словно о приглашении к завтраку,
сообщила:
— Ночью умерла Ева Даусон.
Миссис Кейн прошла за дочерью в соседнюю спальную комнату и
увидела распростертое безжизненное тело, шелковистые волосы свешивались с края
постели, словно сверкающие на солнце золотые колосья пшеницы.
Ручка большого кухонного ножа, торчащая под сердцем,
наглядно свидетельствовала о том, что произошло, и Дорис, глядя на лужу
темно-красной густой жидкости на ковре, с содроганием подумала, как может в
таком маленьком теле быть столько крови.
Под дверью, ведущей в коридор, валялся поднос, с которого
упали и разлетелись по паркету куски омлета, поджаренные ломтики хлеба и
черепки кофейной чашки.
Дорис механически отметила про себя, что от пролитого кофе
поднимается пар.
— Я несла ей завтрак, — перехватив взгляд матери, объяснила
Паула.
— Прежде всего, — решительным тоном сказала миссис Кейн, —
нам надо немедленно выйти и сделать так, чтобы в эту комнату никто не входил.
Где Джим?
— Ушел на работу.
— Мы в доме одни?
— Да.
— Спускаемся вниз и немедленно звоним в полицию…
— Мама, я…
— Что?
— Я не думаю, что Джим одобрит… звонок в полицию.
— А я, Паула, думаю, что ты слишком прониклась идеей Джима
не ставить в известность полицию. Если ты покажешь, где находится телефон, я
сама позвоню.
— Ладно, — вздохнула Паула. — Хотела бы я знать, где искать
Джима… Я позвоню.
— Звони шерифу Брэндону! Он знает, кто ты.
— Откуда?
— Он помогал мне вчера… разыскивать тебя… обзванивать
больницы.
— Обзванивать больницы! — воскликнула Паула. — О Господи, ты
могла бы приехать прямо сюда!
— Могла бы, — согласилась миссис Кейн, — если бы знала, что
ты здесь.
— Ты хочешь сказать… что не получала моего письма?
— От тебя не было вестей две недели.
Они молча смотрели друг на друга. Взгляд миссис Кейн выражал
твердую убежденность, что отныне между ней и дочерью не должно быть недомолвок.
По лицу Паулы было видно, что она пытается приноровиться к подобному порядку
вещей. Затем спокойно и буднично, с той сдержанностью, которая порой, как
прежде считала миссис Кейн, создавала между ними барьер, дочь проговорила:
— Хорошо, мама. Одевайся, а я позвоню шерифу… как его зовут?
— Брэндон. Рекс Брэндон, дорогая.
— Я свяжусь с ним. Спасибо, мама. Переодевайся и спускайся
вниз. Ты можешь воспользоваться ванной, которая рядом с нашей спальной. Там, —
правда, повсюду разбросаны бритвенные принадлежности Джима, но, надеюсь, ты
отыщешь место и для своих вещей. Ну, я бегу к телефону.
Дорис Кейн оделась и прошла в большую ванную комнату,
которая примыкала к супружеской спальне. Чистя зубы, она слышала, как дочь
говорит по телефону. Паула сделала несколько телефонных звонков, значит, поняла
Дорис, дочь пытается дозвониться до мужа.
Глава 7
Полицейская машина с включенной сиреной сорвалась с места
стоянки возле городского суда. Окружной прокурор, сидевший рядом с шерифом, с
трудом удержал равновесие, когда Брэндон, не снижая скорости, вывернул на
проезжую дорогу.
— Я подумал, Дуг, что тебе тоже будет интересно, — сказал Брэндон
своему пассажиру. Это продолжение того, о чем мы узнали вчера.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Селби.
Брэндон некоторое время молчал, лавируя среди машин,
уступавших ему дорогу. Наконец, выскочив на улицу, где движение было не таким
интенсивным, ответил:
