— Его звать Альфонс Бейкер Карр, — перебил Гиба старик. —
Ему потребовался нож для разделки мяса.
Определенной марки и конфигурации, — пронзительным голосом
нараспев проговорил он, словно повторяя заученную реплику, которую следовало
произнести четко и ясно, пусть даже в ущерб выразительности.
— Вы помните, какой именно нож ему продали? — спросил Селби.
— Конечно помню. У меня с памятью, молодой человек, все в
порядке. Это было каких-то десять минут назад. Так скоро я еще не научился
забывать.
— Откуда вам известно, как его зовут?
— Он представился. И попросил чек, подтверждающий, что
приобрел товар у меня.
Ответ старика озадачил Селби. Сбитый с толку, он помолчал,
потом задал новый вопрос:
— А такие же ножи у вас еще остались?
— Ни одного. Я продал ему последний.
— Он предназначен для разделки мяса?
— Совершенно верно. Его лезвие из нержавеющей стали, а ручка
пластмассовая, но от роговой не отличишь.
Я отдал его за семь долларов шестьдесят пять центов.
Первосортный товар. Мог продать целую дюжину, будь она у
меня. Тот человек, Карр, хотел скупить всю партию.
Очень огорчился, когда узнал, что остался только один.
Чувствуя, как пальцы Сильвии сжимают ему руку, Селби,
подавив волнение, проговорил:
— Я не собираюсь совать нос в ваш бизнес, но на лезвии
одного из ваших ножей имелась отпускная цена…
— Погодите, молодой человек, погодите! Я не хочу, чтобы люди
знали о моих доходах. Мне, как и всем, надо на что-то жить.
— Я не о сумме спрашиваю, — запротестовал Селби. — Скажите,
буквы «ТЕМ» обозначают, во сколько вам обошелся этот нож?
— Вы, как я вижу, — ответил старик, — разбираетесь в этих
изделиях. Вы, часом, их тоже не продаете? Я мог бы заказать у вас целую…
— Нет. Я просто пытаюсь кое-что выяснить. Мне хотелось бы
побольше узнать о вашем методе определения издержек.
— Значит, интересуетесь моим методом, — усмехнулся Киттсон.
— Я его разработал сам и пользуюсь им вот уже скоро пятьдесят лет. Буквы
указывают, во что мне обошелся нож, а цифры — за сколько я его продаю.
Но кричать на весь мир, сколько я на каждом товаре
зарабатываю, мне не с руки. Если вы расследуете дело Холленберг и хотите знать,
во что обходятся мне эти ножи, то, пожалуйста, вам я готов сказать. Но не Гибу.
Гиб — хороший парень, но язык у него как помело. Держать при себе то, что
знает, он не может…
— Да ты что, Том, на меня наговариваешь! — подал голос
Спенсер. — Если что-то важное, я — молчок! Ну а если это не важно…
— Пойди и посиди в своей машине, — не стал слушать его
хозяин лавки, — а я расскажу этому джентльмену о своей системе.
— Это нечестно, — обиделся Гиб. — На кой черт мне эта твоя
система, чихать я хотел на нее! Только видит Бог, что ты продаешь ножи дорого.
— Посиди в машине, — повторил Киттсон. — Если моя система
тебе не интересна, то, считай, ты ничего не потерял.
— Как же я уйду, а вдруг мистеру Селби потребуется моя
помощь?
— Ему не нужен переводчик! — отрезал Киттсон. — Он хорошо
говорит по-английски, и я его понимаю.
— Гиб, для нашего дела это очень важно, — вмешался в их
перепалку Селби. — Пойми, лично я нисколько не сомневаюсь в том, что ты умеешь
держать язык за зубами, но мистер Киттсон вправе принять меры предосторожности,
чтобы сохранить свою систему в тайне.
— Сохранить свою систему в тайне! — возмутился Гиб. — Больше
всего меня бесит, когда думают, будто я трепло. Что до секретов, то я умею их
хранить. Еще как!
— Умеешь, умеешь, — подхватил Киттсон нараспев, — вот
только, черт возьми, разъезжаешь повсюду. Слушай, прошу тебя, пойди посиди в
машине.
Спенсер, ворча, вышел из скобяной лавки.
— В моей системе ничего сложного нет, — улыбнулся Киттсон. —
Надо только определенным образом пометить изделие, и тогда достаточно взглянуть
на него, и я уже знаю, во что оно мне обошлось, и нет нужды справляться в
бухгалтерских книгах.
— Действительно, совсем просто, — согласился Селби.
— А потребовались мне для этого комбинации из десяти
различных букв, — продолжал старик. — Еще когда я начинал свой бизнес — было
это почти полвека назад, — я взял выражение «Party women» и под каждой буквой
написал в порядке возрастания все однозначные цифры от единицы до нуля… К
примеру, буквы «ТЕМ» на лезвии означают, что нож обошелся мне в четыре доллара
девяносто восемь центов, а цифры говорят о том, что я продаю его за семь
долларов шестьдесят пять центов. Я, конечно, мог бы немного больше выгадать на
этом ноже, поскольку людям он нравится, да и сталь у него отличная. Такие ножи
шли нарасхват… они куда лучше старых, прежнего образца.
— Значит, они расходятся хорошо? — спросил Селби.
— Да, идут как горячие пирожки. Народу нравятся.
Ножи что надо.
— А эту партию вы давно приобрели?
— Ну… я купил их три дюжины с месяц назад. Последний продал
сегодня.
— Может быть, вы помните людей, которые их у вас покупали?
— Кое-кого помню. Были среди них и местные. Надо еще сказать,
что у меня есть продавец, который работает во второй половине дня. Я-то стою за
прилавком с утра, а после двенадцати, когда я ухожу на обед, он остается в
магазине. По субботам продавец вообще весь день работает один, и у него эти
ножи тоже покупали. Понимаете, когда я говорю: «Я продал», это значит, что их
продали в магазине.
— Может, теперь позовем Гиба? — предложил Селби.
— Пусть потерпит немного, — ухмыльнулся Киттсон. — В
следующий раз не будет таким любопытным.
— Пожалуй, я дам ему задание, — решил Селби и вышел из
лавки.
Он обнаружил Гиба Спенсера стоящим на мостовой.
Парень кипел от возмущения и встретил Селби гневной тирадой:
— Киттсон — настоящий дурак! Несет невесть что!
С чего это он взял, что я болтаю языком направо и налево?
Меня просто тошнит от него.
— Не обращай внимания, лучше послушай, что я тебе скажу.
Может, раздобудешь для меня конфиденциальную информацию, пока мы торчим здесь?
— предложил Селби парню.
— Я готов!
— Лети к дому Холленбергов и постарайся узнать, как Карр
представил молодую женщину, которая была с ним.
— Мигом будет исполнено, мистер Селби, — обрадовался
Спенсер. — Все разузнаю и доложу вам в отеле.
