Терри с любопытством взглянул на своего шефа, затем на
окружного прокурора и, ничего не говоря, принялся обрабатывать рукоятку и
лезвие белым порошком.
— На нем полно отпечатков. Нож буквально залапан, — через
несколько минут доложил дактилоскопист.
— Посмотри, нельзя ли выделить пару-тройку четких? —
попросил Селби.
— Пожалуйста, мистер Селби, вот один… Здесь еще один… Третий
хороший отпечаток.
— Отлично, — похвалил Селби. — А теперь, Боб, сходи,
пожалуйста, за штемпельной подушечкой и бумагой.
Терри быстро вернулся, держа в руках приспособления для
снятия отпечатков пальцев.
Селби, набивая табаком трубку, повернулся к шерифу, и в его
глазах сверкнул озорной огонек:
— Слушай, Рекс, пусть Боб снимет у тебя отпечатки.
— Какого черта! — разозлился Брэндон. — Это что — шутка?
— Дай ему свои пальцы, — повторил прокурор.
Брэндон хотел что-то сказать, но передумал и, сжав зубы,
подставил Терри сначала левую руку, потом правую.
— Теперь Боб, — продолжал Селби, — сравни отпечатки на ноже
с отпечатками пальцев шерифа.
— С моими?! — изумился Брэндон.
Селби кивнул в знак согласия.
— Да я не прикасался к ножу, ты что, забыл? Ты сам схватил
меня за руку…
— Я знаю.
— Каким образом, черт бы тебя побрал, мои отпечатки могут
оказаться на этом ноже, если я его даже не трогал?
Прокурор вопросительно посмотрел на помощника шерифа. Боб
Терри рассматривал отпечатки, имевшиеся на ноже, и сличал их с только что
полученными.
Внезапно он замер, повертел головой и прошептал:
— Ну и ну! Не берусь утверждать, но…
— Что у тебя, Боб? — спросил Селби.
— Вот здесь, — ответил специалист, указывая на лезвие ножа,
— есть отпечаток среднего пальца правой руки шерифа Брэндона.
— Что и требовалось доказать, — сухо заметил Селби. — Ну,
Рекс, картина начинает проясняться.
Глава 16
Дорис Кейн и ее дочь сидели в столовой большого дома и
обедали.
За окном начиналась пыльная буря, и горячий ветер пустыни
раскачивал ветви деревьев и производил неприятный шум, врываясь под свес крыши
старого дома.
Три дня прошло с понедельника, с его трагическими событиями,
но тягостная атмосфера продолжала витать над домом.
Джим Мелвин находился на собрании городского совета
Лас-Алидаса. Собрание было полусекретным, хотя было объявлено как заседание
комитета полного состава.
Джим уехал очень поспешно, чуть ли не бегом кинувшись в
гараж и бросив на ходу, что вернется в лучшем случае к утру и позвонит, если
выяснится что-то определенное.
Судя по всему, городской совет был готов рассмотреть его
заявку на установку счетчиков на платных стоянках.
Обедом занималась Дорис Кейн. Она испекла пирог с лимоном и
меренгой, который особенно любила Паула, приготовила баранью ногу,
нашпигованную чесноком и другими специями. Политую мятным соусом баранью ногу
украшали ломтики картофеля, покрытые коричневой хрустящей корочкой. Трапезу
дополнял салат из авокадо и помидоров, приготовленный по собственному рецепту
Дорис. Она надеялась, что ее кулинарные изыски успокоят нервы Джима, но все ее
усилия пропали втуне.
Паула приготовила коктейли, которые, по мнению Дорис,
получились слишком крепкими. Уже после второго коктейля миссис Кейн поняла, что
ей не удастся серьезно поговорить с дочерью.
Паула выпила три коктейля, и они не принесли, как обычно,
привычного расслабления. Напротив, Паула была напряжена и нервничала, как
норовистая лошадь под туго натянутым поводом. Только после того, как они разделались
с лимонным пирогом и закурили, до миссис Кейн дошло, что Паула безотчетно
старается направить разговор в нужное ей русло. Миссис Кейн пыталась помочь
дочери — все, что угодно, лишь бы не это гнетущее напряжение. Они обсудили
недостатки архитектуры дома, из-за которых вой ветра, искажающий и усиливающий
все звуки вокруг, так действовал на нервы Паулы.
Наконец Паула, прямо глядя на мать, сказала:
— Знаешь, не заяви ты, что видела в дверях ванной
постороннего человека, полиция удовлетворилась бы версией самоубийства Евы
Даусон и все было бы кончено. Понимаешь, учитывая все обстоятельства, как мне
кажется, тебе надо было общаться с полицейскими более осмотрительно.
— Я уже много думала об этом.
— Может быть, слишком много.
— Может быть.
— Мама, — ровным голосом продолжала Паула, — Джим абсолютно
уверен, что ты видела у двери ванной именно Еву Даусон. Она чувствовала себя
одинокой, была взвинчена и расстроена. Ведь ты помнишь, как она докучала тебе,
как хотела выговориться. Но ты вымоталась и не хотела ни с кем общаться. Жаль,
что ты была такой усталой и не позволила Еве излить тебе свою душу. Все, может
быть, обошлось бы.
— Не думаю, Паула, что я видела в дверях Еву Даусон.
— А кто еще там мог быть? Как, по-твоему?
— Я думаю, там был тот, кто убил Еву.
— Мама!
— Ты же сама спросила.
— Но, мама, дорогая, как ты не поймешь, что Еву Даусон не
убивали!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что это было заурядное самоубийство.
— Тогда, кого я видела в дверях ванной?
— Еву Даусон, мама.
— Я так не считаю, Паула.
— Ну если ты настолько уверена, то и говорить об этом больше
не стоит.
Дорис Кейн посмотрела на свои часы и сказала:
— Все равно, Паула, мои показания мало что значат. Я была в
полусне. Подняв голову, увидела чей-то силуэт. Разглядеть того человека я не
могла. После этого эпизода я почти сразу заснула. Но, задним числом, мне
кажется, что в его в облике было что-то угрожающее.
— Конечно, спросонья ты могла не разобрать.
— Не исключено. Хорошо, Паула, мне пора домой.
Передавай привет Джиму. В следующий раз, когда я соберусь
приехать, извещу заранее.
— Мама, — резко сказала Паула, — я должна тебе что-то
сказать.
— Что?
Паула немного помолчала и ответила:
— Я хочу сказать, почему мы ничего не давали о себе знать.
Теперь мне известно гораздо больше, чем тогда.
