Ева Даусон была неврастеничкой. Она пыталась покончить с
собой. Скорее всего, она и выстрелила в себя.
— Или кто-то выстрелил в нее.
— Ерунда. Она хотела застрелиться, но только ранила себя, а
мы с Джимом взяли ее к себе.
— Почему?
— Я не могу вдаваться в детали, так получилось. Нам пришлось
переехать сюда. Мы хотели, чтобы никто не знал об этом.
— Разве Джима не знают в Лас-Алидасе?
— Знают, конечно, поскольку он работает здесь по установке
своих счетчиков. Но мало кто знает, где он здесь живет. Первую неделю мы
совершенно никуда не выходили, потом, когда доктор сказал, что опасность
миновала, начали время от времени выползать из дома.
Тогда Джим решил, что можно без опаски съездить в
Мэдисон-Сити и забрать почту и одежду, а заодно заняться бизнесом. В течение
десяти дней я всего два или три раза выходила, и то только до магазина и
обратно.
Я хотела послать тебе весточку, а накануне дня твоего рождения
я попросила Джима отправить тебе поздравительную телеграмму… Но он либо забыл,
либо… понимаешь ли, он мог решить, что это небезопасно.
— Все в порядке, — улыбнулась Дорис. — Я зря волновалась. Но
не имея от тебя ни строчки, мне начинает мерещиться невесть что. Ладно, Паула,
пошли, вымоем тарелки, а потом я поеду.
— Мама, мне не хочется отпускать тебя ночью.
— Я люблю ездить по ночам.
— Но не в такую же погоду. Из-за ветра ты не справишься с
машиной. — Миссис Кейн только покачала головой и улыбнулась. — Мама, ты
уезжаешь, потому что тебе кажется, будто Джим не хочет, чтобы ты оставалась?
— Нет, Паула, я приехала, чтобы убедиться, что с тобой все в
порядке. Мне не хочется стеснять тебя. Теперь, когда я вижу, что ты жива и
здорова, я могу со спокойной душой уехать.
— Но мы хотим, чтобы ты осталась.
— У меня есть дела, Паула, — рассмеялась миссис Кейн. — Нет,
правда, мне пора возвращаться.
— Ну тогда дождись хотя бы утра. Рано утром и отправишься в
путь.
— Мне по душе ночная езда: меньше движение на дорогах.
Они помолчали, потом Дорис Кейн неожиданно спросила:
— Паула, а Джиму нравится то, чем он сейчас занимается?
— Думаю, да.
— Мне кажется, на его бизнес сильно влияет политика.
— Разумеется.
Мать и дочь какое-то время сидели молча, потом Паула
нарушила молчание:
— Мама, поверь мне, что я действительно не знаю всех
подробностей. Еву Даусон ранили на той вечеринке, которую мы устраивали, и эту
историю надо было замять — ведь соседи слышали выстрел. Мистер Карр взял все
заботы на себя. Он все организовал так, что не произошло никакого скандала.
Даже те, кто присутствовал на вечеринке, не поняли, что случилось.
— Как ему это удалось, милая?
— Во-первых, он предложил переправить Еву Даусон в
безопасное место. Быстро сел на телефон, и через час этот дом, в Лас-Алидасе,
был освобожден. Мне только известно, что Карр говорил по телефону, а как он все
это устроил, я не имею ни малейшего понятия.
Раненую девушку перевезли сюда. Был вызван доктор, и скоро
ситуация уже была под контролем. Затем Карр попросил своего бывшего клиента
сыграть роль раненого. Для этой цели даже было заготовлено полотенце, залитое
кровью.
Миссис Кейн хранила молчание, которое красноречиво
передавало ее разочарование.
— Было крайне важно скрыть от всех, что Ева Даусон ранена и
где она находится, — продолжала Паула. — В этом доме мы сидели взаперти. Не
смели даже носа высунуть. Сюда приходил лишь доктор, который осматривал Еву.
Вскоре он заявил, что она вне опасности. Я согласна, мама, что приятного в этом
мало, но все упирается в этот чертов бизнес… бизнес, который так важен для
карьеры Джима. Я несколько раз звонила горничной в Мэдисон-Сити, просила, чтобы
она не убиралась в доме. Но мы забыли о почте. Вот почему к нам не попало твое
письмо. Джим вынул почту из ящика за день до того, как ты приехала. Затем на
следующее утро поступил чек от мистера Карра… своего рода компенсация за… ну в
общем, за наши труды. — Паула замолчала, но после продолжительной паузы, видя,
что мать тоже молчит, спросила: — Ты очень… порицаешь Джима?
— Мне не известны все обстоятельства, — ответила Дорис Кейн.
— Паула, я за тебя больше не отвечаю. Ты должна оставаться верной только Джиму…
и самой себе. — Паула энергично кивнула головой, но в глазах отразилось
сомнение. — Беда с вашим бегством, — продолжала Дорис Кейн, — заключается в
том, что оно тянет за собой обман. Тебе же не свойственно лгать, поэтому мне не
нравится ситуация, как ты ее описываешь…
— Что же тут плохого? Ева Даусон выстрелила в себя, и нельзя
было допустить, чтобы газеты получили возможность спекулировать на этом
несчастье.
— Ты уверена, что она стреляла в себя?
— Да.
— Откуда ты это знаешь?
— Она сама мне все рассказала.
— А ты не думаешь, что ее просто заставили так говорить?
— Я думаю, она говорила правду.
— Чем она объясняла свой поступок?
— Она была в подавленном состоянии.
— В связи с чем?
— Не знаю.
— Она воспользовалась оружием Джима?
— Да. Пистолет лежал в его машине.
— А может быть, Джим стрелял в нее?
— Не говори глупостей, мама. Ничего подобного.
Мы же заботились о ней. Все было улажено, и Карр оплатил
наши услуги — по 750 долларов за каждую неделю. В письме, которое ты нашла в почтовом
ящике, был чек от Карра на 1500 долларов. Карр не стал бы платить, будь Джим
замешан в чем-то таком.
— И мистер Карр предоставил это жилище?
— Да.
— А этот человек… Карр… не замешан ли он?
— Он адвокат и действует по поручению одного своего клиента.
— А зачем клиенту мистера Карра нести расходы и терпеть
неудобства, только чтобы скрыть факт ранения Евы Даусон?
— Как ты, мама, не понимаешь? Это же произошло на вечеринке
у Джима. Надо же — так не повезло! Как я разозлилась на эту девицу, когда услышала
об этой дикости! Додумалась до того, что забралась в гараж и вытащила из машины
Джима пистолет! Совсем, видимо, рехнулась!
— Я все же не понимаю, почему клиент мистера Карра готов
выложить огромные деньги…
— О, он просто не может допустить, чтобы его имя было
связано с этой трагедией. Мало ли что могут понаписать газеты. Они раздуют
невесть что из этого выстрела и обязательно опубликуют имена всех
присутствовавших на вечеринке.
