— Что случилось? — спросил Селби.
— Элеонора Харлан. Она приняла лошадиную дозу снотворного.
— Кто обнаружил ее?
— Я. Шериф посоветовал поговорить с ней, и я пыталась
дозвониться ей по телефону. Она не отвечала. Тогда, понаблюдав за ее домом, я
выяснила, куда выходят ее окна. В одном горел свет. Я незаметно пробралась в
дом, подошла к квартире и постучала.
Дверь не открыли, но сквозь фрамугу было видно, что внутри
горит свет. Я сразу заподозрила, что с ней что-то случилось. Мне необходимо
было во что бы то ни стало попасть в квартиру и все выяснить. Я побежала к
управляющему, который и открыл дверь.
Элеонора лежала на кровати, а рядом — наполовину
опустошенный пузырек. Часть таблеток рассыпалась по полу.
— Записки не было? — спросил Селби.
— Ничего. Одни таблетки и полуодетая Элеонора, лежавшая на
кровати. Ее лицо потемнело, и она еле дышала.
— Молодец, Сильвия, — похвалил журналистку Брэндон. — Она
жива?
— Жива, — ответила Сильвия. — Ну и натерпелась я страху. До
сих пор вся дрожу. Я ведь просто хотела подготовить статью о ней, а как все
обернулось! Оказавшись в ее квартире, я сразу поняла, что она наглоталась
таблеток. Слава Богу, я вспомнила о докторе Деминге. Он, кажется, у нас
единственный толковый доктор. Я позвонила ему, и к счастью, он оказался дома. Я
попросила его срочно приехать. Управляющий принял меня за ее подругу или
родственницу и, когда узнал, что я связалась с доктором, быстренько
ретировался. Доктор Деминг, приехав, сразу заявил, что каждая минута на счету.
Он промыл ей желудок и ввел какие-то стимуляторы. Мы провозились около часа,
пока Элеонора не пришла в себя. С первыми признаками возвращения сознания она
начала безостановочно говорить. Доктор Деминг объяснил, что этот наркотик,
содиум-амитал, специально дают людям, чтобы их разговорить. Мне стыдно, но я
воспользовалась этим обстоятельством и начала расспрашивать ее. В первую
очередь я спросила, почему она решилась на самоубийство. Она была крайне
удивлена и ответила, что вовсе не собиралась сводить счеты с жизнью.
Скорее всего, предположила она, кто-то хотел ее отравить.
— Она не назвала имени? — спросил Селби.
— Нет, только сказала, яд был в конфетах. Судя по всему,
вечером у нее побывал Милтон Гренби и уговаривал покинуть страну. С собой он
привез коробку конфет. Сдается мне, она знает нечто, компрометирующее этого
человека. О Боже, она и сейчас говорит, не умолкая, так что поспешите, и вы
сможете узнать массу любопытного.
— Она думает, что наркотиками ее накачал Гренби?
— Речь шла о коробке с конфетами, из которой она сьела
несколько штук.
— Где сейчас Элеонора?
— У меня в квартире. О, Дуг, что же мне делать?
Доктор Деминг сказал, что она уже вне опасности. — Сильвия
нервно рассмеялась.
— Значит, болтает без умолку? — переспросил Селби.
— Почти без остановки. Доктор Деминг утверждает, что
стимуляторы, действуя одновременно со снотворным, вызывают именно такой эффект.
— А когда их действие прекратится, она откажется от своих
слов, и суду мы не сможем ничего предъявить.
Ладно, хотя бы для себя попробуем узнать, как все было на
самом деле.
— Ты хочешь сказать, что мы не сможем ничего использовать из
того, что она сейчас скажет? — спросил Брэндон.
— Ни единого слова. Этот прохиндей Карр легко докажет, что
она находилась под влиянием специальных препаратов.
— В таком случае чего же мы стоим? — нетерпеливо произнес
шериф. — Разворачивайся, Сильвия, — и вперед! С включенной сиреной мы мигом
доберемся. Не будем терять драгоценных секунд!
Глава 19
— Мне все же хочется, мама, чтобы ты сегодня никуда не
уезжала, — упрашивала Паула мать. — Ты слышишь, как ужасно воет ветер. Вся
дорога покрыта песком — ты же не удержишь машину.
— За пять — десять миль отсюда погода наверняка хорошая, —
попыталась успокоить дочь миссис Кейн. — Мне надо ехать. Обязательно.
— Тебе негде будет переночевать. Отели и кемпинги
переполнены.
— Я и не буду останавливаться, мне нравится ездить ночью.
— Хотя бы дождись Джима, мама. Он должен вернуться с минуты
на минуту. Он захочет…
— Нет. Мне поскорее хочется остаться одной. Здесь я себя
чувствую не в своей тарелке. Вот только заберу сумки — и в путь.
Миссис Кейн решительно направилась наверх.
Паула, поднимаясь по лестнице, продолжала твердить свое:
— Конечно, это полное идиотство, но раз тебе приспичило…
Женщины взяли упакованные дорожные сумки и спустились
обратно в гостиную.
— Не беспокойся за меня, Паула, — сказала миссис Кейн. — Я
отосплюсь завтра. Остановлюсь в каком-нибудь кемпинге и просплю весь день.
— Обязательно сообщи, как доедешь.
— Непременно.
— В следующий раз я буду более внимательно относиться к
своей корреспонденции, — улыбнулась Паула. — Ты на меня больше не сердишься,
мама? Может, выпьешь на дорогу стакан молока?
Миссис Кейн отрицательно покачала головой.
— Ну пожалуйста, — взмолилась Паула.
— Давай перекусим. Я тоже проголодалась.
Мать с дочерью прошли на кухню, и Паула поджарила две
таблетки с сыром. Ели они молча. Когда с едой было покончено, миссис Кейн прошла
в гостиную и остановилась у тарелки с шоколадными конфетами.
— Пожалуй, моя фигура выдержит одну.
Она с удовольствием съела конфету, улыбнулась и прибавила:
— Не побоишься пригласить меня еще?
— Нельзя быть такой мнительной, мама, — рассмеялась Паула.
— Я не мнительная. Мне кажется, что эта поездка вся прошла
под несчастливой звездой.
Паула тоже взяла конфету и ласково сказала:
— Глупенькая.
— Нет, я не глупенькая. Я принесла вам несчастье. Я
поставила Джима в неловкое положение… Но что толку теперь говорить об этом. Ты
была настоящим ангелом, но так уж вышло, ничего не поделаешь. Ладно, я еду.
Ночное путешествие благотворно скажется на моих нервах.
— С ветром не шути, мама. Когда подъедешь к пустыне, там
задует сильнее.
— Ветра я не боюсь. К тому же к полуночи он должен стихнуть.
Они поцеловались. Паула с сожалением посмотрела на мать,
которая никак не хотела внять ее словам.
