—Это не оригинал,— вынесла она заключение.— Но сделано очень качественно. Обычные люди не отличат. У нас в городе может пара знатоков найдется, что распознают подделку. Но для этого им нужно джинсы внимательно и долго рассматривать. Сколько у вас таких брюк?
—Двести пар,— доложил я.
—Цена?— холодно поинтересовалась женщина. В мою сторону она по-прежнему не смотрела.
—Сто сорок,— бросил я пробный шар.
—За этот самопал?! Ты, издеваешься?— взвилась Каринэ. Сразу перестала взгляд отводить. Большие карие глазки гневно сверкают, на лоб упала черная челка. Прелесть, а не женщина.
—Назови свою цену,— спокойно предложил я.
Вартан Оганесович с интересом наблюдал за нами, как будто его всё происходящее не касалось.
—Девяносто,— чуть помедлив, ответила красотка.
Тут уже разозлился я:
—Не пойдет. Они спокойно за сто восемьдесят быстро улетят. Давай, хотя бы за сто пятьдесят.
—Сто.
—Сто сорок.
К процессу торга подключился Ашот. После пяти минут препирательств, Каринэ решительно заявила:
—Сто двадцать. Это окончательная цена. И то потому, что партия солидная. Больше за эти джинсы давать не имеет смысла. Нам ещё людям платить и самим что-то заработать надо.
—Парни, она — главный товаровед с профильным образованием,— вмешался в разговор, молчавший до этого замминистра.— Отличный специалист, я без неё как без рук. Если она говорит, что цена окончательная, так оно и есть.
Ашот вопросительно глянул на меня, ожидая решения.
—Хорошо,— обреченно вздохнув, согласился я.— Пусть будет по сто двадцать за пару. Только из уважения к Вам и обворожительной Каринэ.
—Показывайте, что у вас ещё есть?— деловито распорядилась мадам.
—Вот,— Ашот продемонстрировал переливающийся яркими цветами платок из невесомой ткани-паутины. После краткого торга мадам согласилась забрать полтысячи платков по два с полтиной за штуку, немного помотав нам нервы. Штаны-бананы «ушли» по сорок пять, рубашки по семьдесят пять. Белые женские джинсы «оторвали от души» по сто сорок за пару. Выглядели они стильно и красиво, и Каринэ, попрепиравшись пару минут, согласилась на эту цену. Сотню «пумовских» футболок, и десяток спортивных костюмов, мадам готова была забрать, соответственно за тридцать пять и сто двадцать рублей. Пришлось соглашаться. Пять оригинальных «джинсов» «Леви Штраус» и «Монтана» от Тимофеевича ушли за 150. По самым приблизительным прикидкам, через две недели, мы должны были заработать на этой схеме, не меньше десяти тысяч чистыми, а скорее всего, гораздо больше. Точную цифру прибыли с учетом всех расходов посчитаем с Ашотом после встречи. Каринэ обещала сразу же раскидать шмотки по базам и магазинам и реализовать их очень быстро, максимум, за одну неделю. А мы со своей стороны обязались, как только получим деньги, заняться формированием и доставкой новой партии, которая будет намного больше. С учётом спроса, её замечаний и предложений.
В этот момент я сделал заметку в памяти: посмотрим, как пройдет эта операция. Если отлично, то проблему с одесскими уголовниками надо решать. И чем быстрее, тем лучше.
Затем Каринэ громко позвала официанта. Судя по скорости его появления, он дежурил прямо на выходе к веранде. Женщина попросила принести ей листок и ручку. Халдей кивнул и моментально улетучился. Через минуту он возник снова, и торжественно положил перед дамой бумагу и ручку. Женщина писала несколько строк, разорвала лист напополам и передала клочок Ашоту.
—Здесь адрес склада в Ереване. Вещи привезешь туда завтра, после обеда. Найдешь завскладом Нарека Акоповича, он будет вас ждать. Узнаешь его легко, солидный дядька лет пятидесяти. В очках и с кудрявыми седыми волосами. Дальше машину разгрузят, он всё посчитает, выдаст тебе расписку, что всё получил. Перечень и количество вещей указывать не будет, Нарик Акопович будет знать, сколько и чего должно быть. Через недельку наберешь меня, телефон я написала, скажу, куда подъехать за деньгами.
—Хорошо,— повеселевший Ашот спрятал бумажку в карман.
—Ну что,— Вартан Оганесович торжественно поднял бокал,— раз деловая часть нашей встречи закончена, давайте выпьем за успех сделки и будущее продолжительное сотрудничество.
Возникший шум заставил замминистра замереть с поднятым бокалом. Кто-то поднимался по лестнице и судя по топоту шагов, явно не один. На площадке за забором возникли неясные силуэты, что-то забубнил официант, раздался звук глухого удара, и работник общепита спиной открыл дверь, и распростерся в зале в позе морской звезды. Быстро откатился в сторону и замер у перил, стараясь не отсвечивать. На веранду вошли пятеро. Остановились напротив нашего стола. Вартан Оганесович побледнел, медленно поставил бокал на стол и схватился рукой за грудь.
«Млять»,— мысленно выругался я.— «Предчувствие Ашота не обмануло. Нострадамус армянский, черт его побери».
Колоритные рожи и синие специфические наколки на предплечьях и пальцах выдавали бывалых урок. Впереди стоял высокий худой парень. Он явно был главным. Остальные урки держались сзади, готовые в любой момент, включиться в разборку. И, похоже, были вооружены. Несмотря на летнюю жару, все в нехорошо топорщившихся пиджаках и мастерках, выдававших наличие колюще-режущего, ударно-дробящего, а может и огнестрельного оружия. Главный зловеще скалился, сверкая железными зубами. Точно, наркоман со стажем. Изнеможенное морщинистое лицо, черные круги под глазами, дерганые движения не позволяли ошибиться. Видал я таких персонажей в восьмидесятые и девяностые. Все были беспредельщиками и плохо кончили.
Пауза затягивалась. Зрачки-булавки, не моргая, глядели, на истекающего потом и трясущегося от страха замминистра.
—Ну здравствуй, Вартан,— наконец торжествующе проскрипел наркет.— Вот мы и встретились. Теперь я с тебя за всё спрошу.
Глава 24
—Рубен, что тебе нужно?— обреченно прохрипел замминистра, массируя грудь.
—А ты не знаешь?— ухмыльнулся железнозубый.— Совсем зажрался, пузатый, людей не уважаешь, всё под себя гребешь. Моих людей посылаешь, со мной встречаться отказываешься. Племянницу товарища совратил, за это тоже придётся ответить.
—Я на общак исправно засылаю,— возразил Вартан Оганесович.— Десять процентов, как положено. Тебе Лечи Сухумский должен был всё на пальцах раскидать. А насчёт племянницы. Она уже взрослая — 19 лет. И кто, кого совратил, это ещё большой вопрос.
—Что он должен был мне раскидать?— насмешливо скривил губы Карен.— Он — вор, и я — вор. А ты барыга, твоё дело — лавэ откидывать и братву греть. И не десять процентов, а двадцать. Я так решил.
—Ты вообще обезумел, Рубен,— вмешалась в разговор мадам.— В семьдесят девятом на сходке в Кисловодске все решили. Десять процентов нужно отсылать братве. И мы их отдаем. Ещё с тех времён, когда Вартан Оганесович руководил ЦУМом. Тебе же сказали, перетри с Сухумским. Он тебе популярно объяснит.
