Целители не обсуждали тему оплаты, и я никогда не поднимал ее, но я знал, что должен им больше, чем могу отплатить. Моих скудных сбережений, накопленных до отъезда из центра города, едва ли хватило бы на столь продолжительное выздоровление. Если бы я не был явным дворянином, они могли бы давно отвергнуть меня, но они не осмелились.
Ирония этого могла быть забавной, но это было только грустно. После стольких долгих попыток притвориться дворянином, как только я полностью отказываюсь от этого, меня принимают без вопросов.
Я чувствовал себя ужасно. Даже когда физическая боль утихла, я потерял всякую мотивацию продолжать. Был на грани того, чтобы сдаться, разговор с Юрой был моей последней отчаянной авантюрой.
И это полностью провалилось.
Единственное, что могло стать хуже, это если бы я оказался мертвым, и, честно говоря, я не был уверен. Возможно, это был бы лучший исход. По крайней мере, тогда они могли бы забрать камень Астаза и попытаться как-то его починить. Чем дольше он оставался во мне, тем менее совместимым он становился с кем-либо еще. Вероятно, было уже слишком поздно, но то, как я себя чувствовал, казалось достаточно незначительным риском. В худшем случае, Дитрий Лим больше не проблема. В лучшем случае семья Зори не окажется втянутой в потенциальную войну за престолонаследие.
Я часто мрачно размышлял, не имел ли Юра какой-нибудь другой мотив, чтобы оставить меня в живых… Если он думал, что простое убийство будет слишком легко? Или хотел, чтобы я жил и страдал, то он, безусловно, хорошо с этим справился.
Но даже я не мог вечно страдать. Я не мог с чистой совестью продолжать требовать от целителей всего и ничего не предлагать им взамен. Может быть, это то, чего они ожидают от дворянина, но я не был дворянином. Я поклялся себе, что найду способ как-нибудь отплатить им, и ушел.
Скользя по дороге, я направился на юг, к Канде. Если я где-то и был, то именно там. Но когда я приехал… Когда я плыл по знакомым, забытым улицам, все казалось таким неправильным. Я нашел свой крошечный магазин, все признаки моего присутствия были давно стерты, и ничего не почувствовал. Я уставился на дверь и прилавок, с которыми когда-то был так близко знаком…
Я хотел вернуться домой, но это был уже не мой дом.
Был ли у меня хоть дом? Буду ли я когда-нибудь снова?
Усталость навалилась на меня, и я поплыл ближе к земле. Люди кланялись и убегали с моей дороги, заставляя меня чувствовать себя еще более неуместным.
Мне здесь больше не место. Это была другая жизнь, которую я никогда не смогу вернуть.
Я продолжал идти по улице, выйдя из города и перейдя реку, пока не достиг села, не обращая внимания на шквал шепотов и предположений, оставшихся после меня.
Я обошел его. Это было не то, куда мне нужно было идти.
На опушке леса, среди вековых деревьев стоял небольшой уютный коттедж. Дым тонкими струйками поднимался из его трубы, и я уловил слабый запах знакомого рецепта супа, который сразу же заставил мой желудок заурчать в нетерпеливом ожидании.
Я приземлился сразу за крыльцом, затем заколебался.
«Должен ли я постучать? Просто зайти как ни в чем не бывало?»
Я решил постучать.
Дверь открылась.
—Да, хо…— неуверенно прервала она.
На мгновение она замерла от шока. Я попытался улыбнуться, но уже давно не чувствовал себя в состоянии улыбаться.
—Элис… Ты здесь…— сказала она сдавленным голосом,— Я думала, ты умер…
А потом она шагнула вперед, и это было так, как будто я никогда не уходил. Я позволил ей заключить меня в свои объятия, и вдруг все слезы, которые я так долго сдерживал, вылились наружу, и я беспомощно зарыдал ей в плечо.
На бесконечную минуту не было ни благородства, ни украденной магии, ни загадочных смертей, ни разорванной дружбы, ни утраченного прошлого. Только моя мать, ее теплые и настоящие руки вокруг меня, ее тело дрожит от собственных эмоций при нашем воссоединении.
—Я скучал по тебе,— пробормотал я, когда снова смог говорить.
Она отстранилась и критически посмотрела на меня.
—Где ты был? А что случилось с твоей одеждой?
—Это очень, очень длинная история. Не возражаешь если я зайду?
Она усмехнулась, как будто сама мысль о том, что я когда-нибудь буду нежеланным, была смехотворной, и я последовал за ней внутрь.
Я хотел сдержаться, попытаться защитить ее от беспорядка, который я создал, но было неправильно быть более честным с Юра, чем с собственной матерью. На этот раз потребовалось гораздо больше времени, чтобы рассказать историю.
Я чувствовал себя неловко и глупо, когда описывал свой план проникновения в дворянство, который, как я теперь понял, был обречен с самого начала.
Она слушала, задавая вопросы о вещах, с которыми я давно познакомился, и наполняла мою суповую тарелку каждый раз, когда она заканчивалась. Я мог расслабляться все больше и больше, пока пересказ продолжался.
На этот раз это казалось почти нереальным. Как будто я описывал далекие события, произошедшие с кем-то другим.
—Значит, этим я и занимался,— заключил я,— Я не знаю, что делать дальше и как это сделать. Должен ли я скрываться или продолжать попытки найти убийцу Арна… Если я останусь здесь или… Или вернусь в верхнюю часть города.
Мать фыркнула.
—Твоя жизнь переворачивалась, и планы нарушались снова и снова. Любой почувствует себя немного не в своей тарелке.
—Что мне теперь делать?
—Когда ты вообще меня слушал? Упрямый ребенок.
—Как будто ты лучше.
—Тогда, по крайней мере, мы знаем, что мы родственники,— она остановилась на мгновение, и я наклонился вперед.— Ты думал о свиданиях?
—Мать! Я же сказал тебе, мне это не интересно.
—Потому что я думаю, что тебе действительно нужно…
—Нет! Я в порядке. Тебе не нужно подталкивать меня ко всем, кого ты видишь, кто может быть примерно подходящего возраста!
Она ухмыльнулась, и я понял, что она намеренно разозлила меня.
Я закрываю лицо руками.
—Ты слишком хорошо меня знаешь,— проворчал я.
—Это моя работа. Ты никогда не перестанешь быть моим, сколько бы магии ты ни украл.
Она сказала это так небрежно, что это застало меня врасплох, и я невольно рассмеялся.
—Давай, один раз. Это был несчастный случай.
—Я до сих пор не могу поверить, что ты протащил украденную магию в мой дом. Прямо у меня под носом. Какой человек, должно быть, воспитал тебя?
Я покачал головой и протянул миску.
—Тот, кто готовит восхитительный суп.
Она налила еще, и мы сидели молча, пока я ел.
