—Я только толкнул тебя так сильно, чтобы увидеть твою внутреннюю силу. Если бы я хотел твоей смерти, ты был бы мертв.
—И если мать «пятого» когда-нибудь снова меня увидит, я умру! Какая разница?
—Разница в том, что на этот раз я знаю, почему ты не смог прогрессировать. Я пытался тренировать тебя как взрослого, но твоя сила недостаточно развита. В возрасте менее года он не мог справиться с методами, которые я от вас требовал. Теперь, когда я знаю правду, я могу адаптировать твое обучение. У тебя есть сила, Дитрий, тебе просто нужно научиться ею пользоваться. Перестань прятаться. Перестань извиняться. Перестань сдаваться. Если ты готов постоять за меня, за Астаза, даже за «третьего», почему ты не хочешь постоять за себя?
Я покачал головой. У меня не было ответа.
—Ты мне поможешь?
—Как?!— разочарование, копившееся в течение нескольких дней, вырвалось наружу потоком слов,— Даже если бы мы готовились к следующему году, «пятый» и его семья могли бы быть где угодно. Я встречал их всего несколько раз. Я не знаю, где они могут быть!
—Расскажи мне все, что ты знаешь об их семье.
Я вздохнул, но начал говорить.
—В большинстве из них не было ничего нового. Я обедал у них дома перед гастрольным сезоном, я столкнулся с «пятым» на турнире по мару, я пару раз был у них дома, чтобы просмотреть исследования «четвертого».
—Исследовательская работа?
—Да, кое-что о решении проблемы брака с простолюдинами…
Юра посмотрел на меня, его глаза расширились.
—Это…— он, казалось, не мог дышать,— Ты — доказательство концепции!
—Чего?
—Ты. Ты простолюдин. Это сработало. Ты не мертв! Твой камень, камень Астаза, который никогда не предназначался тебе, он правильно встроился и не разбился. Резонанса нет. Твою мать, они действительно сделали это!
—Нет, это не так, я не имею к этому никакого отношения. Это был несчастный случай…
—Возможно…
—Но это ни к чему не имеет отношения. Они даже не прикоснулись к камню. Все, что им было нужно, это камень Астаза для «четвертого».
Юра внезапно выпрямился.
—Камень Астаза. Он у их отца?
—Я так предполагаю. У него синий цвет в ауре, я не знаю, зачем еще они его взяли.
—И ты знаешь, где он?
Я неуверенно кивнул.
—Он в отделении особого ухода в больнице. Они поддерживают его жизнь, но он не отвечает…
—Нам нужно пойти к нему,— сказал он и направился к балконным дверям.
—Зачем?
—Чтобы посмотреть, сможет ли «четвёртый» привести нас к его своенравному сыну!
—Как? Он не просыпался почти год.
—А он не должен. Все, что нам нужно, это быть в одной комнате.
—Тебе придется объяснить, потому что я понятия не имею, о чем ты говоришь.
—Просто следуй за мной!— он спрыгнул с балкона и позвал меня за собой.
Я шагнул в воздух и побежал за ним. Я с трудом мог поверить, что делаю это, но в то же время это казалось совершенно естественным. Он видел меня в худшем состоянии, и каким-то образом, даже после всего, Юра все еще считал меня своим другом. Все еще думал, что у меня есть что внести.
Я не совсем верил, что он не слишком оптимистичен, но мне хотелось. Я хотел быть в состоянии доказать, что он был прав, доверившись мне.
Возможно, я тоже был слишком оптимистичен.
Глава 47
Поиски
«Четвертый» пропал.
Мы добрались до больницы без происшествий, но, когда мы спросили о нем, нам сказали, что его забрала домой его семья. Позже до нас дошли слухи о его жене, а также о том, что их допрашивали следователи Господина, и теперь они глубоко сожалели, что позволили забрать его из-под их опеки, но в то время они не видели причин не позволять ей отвезти его домой. В конце концов, его состояние может быть нестабильным, но в течение почти года не было никаких признаков нестабильности, и было бы жестоко отказать его семье в возможности заботиться о нем так, как они считают нужным.
Я вздохнул. Конечно, она добралась сюда первой. Я не знал, почему мы ожидали другого.
Юра, с другой стороны, выглядел совершенно взволнованным этой новостью.
—Это потрясающе. Они не смогут двигаться быстро и свободно, если их будет тащить за собой инвалида. Они не смогут избежать внимания. Где бы они ни устанавливались, это должно быть полупостоянно.
—По крайней мере, если бы он был все еще здесь, у нас был бы шанс поймать ее, проскользнувшую, чтобы сделать какую-то ерунду с имплантацией камней, которую она делала. Без него они могли бы быть где угодно.
—Мы знаем, что им придется бежать от Рамма и Зори. Скорее всего, они укрылись в Кате или Мине, если только у них нет контактов в Рэбэлсе. Пока господа не получат разрешения пересекать границы, преследование их может стать междомовым инцидентом, если они правильно разыграли свои карты.
—Значит, мы не только преследуем их в одиночку, мы делаем это, прямо нарушая междомовые договоры?
—Я не хочу оставлять их на произвол судьбы дольше, чем это необходимо. Вы уже видели силу, которую им удалось вложить в Арна. Представьте, что будет, если они сделают то же самое с ней? Она высококвалифицированный маг, более разносторонний, чем я, и невероятно целеустремленный. Арн — необученный юноша, который даже не посещал академию, и он уже больше, чем мы можем вынести.
Я вздрогнул. Она может быть слабее Юры, но ненамного и она слишком опасна. Если она удвоится в силе? Я сомневался, что кто-то, кроме господ, сможет с ней справиться.
—Что значит, мы сможем остановить их и так? Я не смогу сильно помочь, сколько бы ты меня ни тренировал, а ты уже признал, что не справишься с ними в одиночку.
—Позвольте мне побеспокоиться об этом. Я веду переговоры с Господином, думаю, смогу убедить его позволить мне одолжить ускорение Зорей. Если мы сможем получить это, наши шансы возрастут.
—И мы вернулись к тому, чтобы вызвать инцидент между домами.
—Это не имеет значения. Я разберусь с последствиями.
—Это имеет значение!— я понизил голос,— Вы знаете, я не могу допустить, чтобы люди слишком внимательно изучали мою историю. Мало того, что Арн Рэбэлс знает о моей матери, я не хочу давать большему количеству людей повод исследовать меня!
—До этого не дойдет. Пока мы будем осторожны, это не будет проблемой.
—Вы так говорите, но также считаете нормальным сбрасывать людей со скалы.
—Это нормально. Вы далеко не первый человек, которого я обучал. А когда ты подрастёшь, мы попробуем еще раз.
Я застонал.
—Должны ли мы это делать?
